Эдит Несбит - Дети железной дороги

– Вы что? Просыпайтесь скорее! – закричал Питер, и в его голосе был ужас, потому что он понимал, что если сигнальщик засыпает на посту, он может потерять свое место – ведь он подвергает опасности поезда, потому что не подаст им сигнал, указывая по какому пути они должны идти.

Сигнальщик не пошевельнулся. Тогда Питер стал трясти его за плечи. Мужчина, зевая и потягиваясь, начал мало-помалу приходить в чувство. А когда он, наконец, проснулся, то сразу вскочил на ноги, схватился руками за голову «как безумный маньяк» (такими словами некоторое время спустя описала его поведение Филлис) и закричал:

– О Боже! Который час?

– Тринадцать минут первого, – ответил Питер, сверяясь с большими часами на стене будки.

Сигнальщик бросил взгляд на часы, подскочил к рычагам и стал разворачивать их то в одну, то в другую сторону. Электрический звонок кольнул слух – провода и рычаги заскрежетали, и он упал в кресло. Мужчина страшно побледнел, пот выступил у него на лбу, «как будто крупные капли росы на большом белом кочане капусты» (это опять слова Филлис). Он к тому же дрожал: его волосатые руки – все, от плеч до кончиков пальцев – просто тряслись. Он «дрожал, как мотор» -это было уже выражение Питера. Наконец сигнальщик выдохнул воздух и воскликнул:

– Благодарение Богу, что он вас сюда послал… Слава Всевышнему, что вы пришли вовремя!

Сказав это, он распрямил плечи, его лицо из бледного сделалось густо-красным, и он закрыл его большими руками.

– Не надо больше расстраиваться, – успокаивала его Филлис, – теперь все в порядке.

И девочка ласково погладила его по одному плечу, а Питер для порядка похлопал по другому.

Но сигнальщик все никак не мог обрести душевное равновесие, и дети еще долго гладили его и похлопывали, пока тот не достал, наконец, свой носовой платок – красный с розовыми и белыми узорами в форме подковок. Он вытер лицо и обрел дар речи. А в то время, пока дети гладили и хлопали его по плечам, мимо промчался поезд.

– Прямо стыдно, – говорил, успокоившись, этот крупный мужчина. А до этого он, по выражению Филлис, «хныкал, как ребенок».

И вдруг тон его переменился:

– А с какой стати вы сюда проникли? Вам разве не говорили, что сюда нельзя?

– Говорили, – кивнула Филлис, – мы знали, что это плохо. Но я не побоялась плохо поступить, и вот все обернулось хорошо. Вы простите нас…

– Бог вас любит… Если бы вы не пришли, – он запнулся, потом продолжал, – это просто позор, что я заснул на посту. Не дай Бог, если это выйдет наружу, хотя бы даже от этого не случилось бы никакой беды, все равно…

– Про это никто не узнает, – стал успокаивать его Питер. – Мы не ябедники… Но только не надо больше засыпать на дежурстве, это опасно.

– Можешь мне не говорить, я и сам знаю, – вздохнул сигнальщик, – но иначе быть не могло… Знаю, что это никуда не годится. Но так уж сложилось. У них никого не нашлось, чтобы меня подменить. А я за пять дней и десяти минут не поспал. У меня заболел младший сынишка, доктор говорит, что у него пневмония. А сидеть с ним было некому, кроме меня и маленькой дочки. Но девочке тоже надо спать. Опасно? Да, опасно. Что ж, идите, докладывайте!

– Я же сказал, что мы будем молчать! – гневно возразил Питер, но Филлис словно не расслышала сказанных братом слов.

– Вы спросили, зачем мы сюда пришли, – проговорила она. – Так вот. Там, в туннеле, остался мальчик в красном свитере, и у него сломана нога.

– А какого беса он туда полез, в туннель?

– Не сердитесь, – добродушно уговаривала сигнальщика девочка, – мы ведь ничего не сделали плохого – мы пришли и разбудили вас. А с мальчиком в самом деле случилась беда.

Тогда Питер рассказал, как «пес» оказался в туннеле.

– Но чем же я могу помочь? Я не могу оставить будку, – сказал мужчина.

– Тогда, – обратилась к нему Филлис, – скажите нам, кто тут есть поблизости, не в будке…

– Вон, видите, дымок просачивается сквозь деревья? Там ферма Бригдена, ступайте туда, – как заметила Филлис, в его тоне стала проскальзывать уже сварливость.

– Ну, до свидания, – сказал Питер.

Но сигнальщик попросил минутку подождать. Запустив руку в карман, он достал горстку монет – множество пенсов, несколько шиллингов, шестипенсовики и полкроны. Он выбрал из горстки два шиллинга и протянул Питеру, остальное положив в карман.

– Вот, – сказал он, – я это даю, чтобы вы держали язык за зубами. Вы тут не были и ничего не видели!

Наступила короткая неприятная пауза, вслед за которой Филлис выпалила сквозь слезы:

– Вы нехороший, гадкий человек!

А потом Питер подскочил и изо всей силы ударил по волосатой руке, так что монеты покатились по грязному полу.

– Запомните: ябедой никогда не был и не буду. Пойдем, Фил! – и дети, с горящими щеками, пошли прочь из будки.

Но Филлис все же вернулась, помогла сигнальщику собрать монеты с полу.

– За Питера не ручаюсь, а я вас прощаю. Вы просто были в тяжелом состоянии, иначе бы вы так не поступили. Когда люди несколько ночей не спят, они делаются, ну, как бы безумными. Мне мама говорила. Я верю, что ваш малыш скоро поправится.

– Пойдем, Фил! – нетерпеливо повторил Питер.

– Даю вам честное слово – и это свято, – что мы никому ничего не скажем! – Филлис чувствовала, как благородно с ее стороны положить конец ссоре, в которой она не виновата.

Сигнальщик обнял ее и поцеловал.

– Ну, прости, детка. Я в самом деле был не в своем уме. Ступай домой, к маме. Я не хотел тебя обидеть.

И Филлис, выйдя из душной будки сигнальщика, бросилась догонять Питера. Они шли вместе по направлению к ферме.

Когда Питер, Филлис и фермер с решеткой, накрытой попонами, вошли в туннель и добрались до ниши, Бобби крепко спала. Джим тоже спал. Боль измотала его, как сказал позднее доктор.

Джима донесли на решетке до фермы.

– Где он живет? – спросил вызванный туда помощник шерифа.

– В Нортумберленде, – ответила Бобби.

– Мы начали игру от школы, – приходя в себя, сказал Джим. – Мне бы как-то надо туда добраться.

– Сначала пусть доктор тебя посмотрит, – покачал головой помощник шерифа.

– Его надо отнести к нам, – предложила Бобби. – Это недалеко – прямо по дороге. Я думаю, что мама это одобрит.

– Думаешь, твоей маме понравится, что мы принесем к вам незнакомого парня с переломанными ногами?

– Она же приютила русского писателя, у которого украли деньги. Джиму она тоже будет рада помочь.

– Ну, что ж, если мама не возражает…

– А она точно не возражает? – спросил «пес».

– Точно.

– Значит, несем его в «Три Трубы»? – осведомился шериф.

– Да, конечно, – кивнул Питер.

– Тогда я пошлю нашего полицейского за доктором. А вы, друзья, поднимайте его осторожнее. Раз, два, три!

Мама, управившись с делами, села, наконец, писать историю о герцогине, о преднамеренном злодействе, тайной поездке и загадочной пропаже, как вдруг дверь ее комнаты распахнулась. Выронив перо, мама вскочила с места и увидела на пороге комнаты Бобби, раскрасневшуюся от бега и без шляпки.