Иосиф Дик - Огненный ручей

Он засиживался на работе далеко за полночь, а иногда и вовсе не приходил домой по суткам. У него на работе рядом с кабинетом была маленькая комнатка с кроватью. Там всё было как в гостинице. На столе — графин с водой, на спинке кровати — вафельное полотенце, на подоконнике — электроплитка. А рядом с кроватью возле изголовья на тумбочке стояли два телефона: один местный, а другой — правительственный, «вертушка», как его называл отец. По этому телефону можно было позвонить в Москву. Только снял трубку, а на другом конце провода уже говорят: «Москва слушает!» Андрюша не раз мечтал позвонить по этому телефону Серёжке, но всё никак не решался спросить у папы разрешения.

Однажды на квартиру к Семёну Петровичу пришли парторг Матвей Никитич и Майкин отец. Семён Петрович пригласил их не случайно: он хотел с ними посоветоваться.

Он вскипятил в кастрюле чай, расставил на столе стаканы. Правда, стаканов всего было два, но так как взрослых было трое, то отец вымыл свой бритвенный стаканчик из красной пластмассы и поставил его перед собой. Он нарезал хлеб, колбасу и высыпал с ладошки в кастрюлю чайную заварку.

Чай вышел крепкий, пахучий.

Матвей Никитич, сделав первый глоток, чмокнул губами:

— Ай да Семён Петрович — чаёк какой приготовил!

Он пил стакан за стаканом и начал утираться платком.

Иван Васильевич почти не дотрагивался до чая. Он сидел, широкоплечий, всё в той же вышитой косоворотке, в какой летел из Москвы, и задумчиво пощипывал усы.

Взрослые сначала говорили о новом разливочном кране, который устанавливался в мартеновском цехе, об испытании обжимных валов в цехе проката тонкого листа. Затем перешли на разные новости. Оказывается, о «Жигачёвстали» два дня назад писала «Правда». Стройка отставала.

— Да-а… — медленно произнёс Семён Петрович, устало проведя ладонью по лицу. — Мы отставать — отставали, но теперь с этим конец. У меня к вам вот какое дело… Я нашёл выход из этого положения. Первое: с домной…

Андрюша сидел на кровати и читал книжку. Услыхав, что отец нашёл какой-то выход, он насторожился.

Он вспомнил, что когда отец работал в Москве, то к нему за советом обращались самые разные люди. Он всегда за кого-то хлопотал, кого-то устраивал на работу, кому-то посылал свои деньги, вёл переписку со многими инженерами. А иногда эти инженеры приходили со своими чертежами прямо на дом и оставались ночевать на раскладушке.

«Тсс! Не шуми! — говорил по утрам отец Андрюше и кивал на спящего товарища. — Пять суток на поезде ехал. Пусть отдохнёт».

Так они и жили у отца по два-три дня. А когда уезжали, то долго в передней трясли отцу руку и говорили:

«Спасибо, Семён Петрович! Мы, знаете, очень мучились в конструкторском бюро, а вы сразу нашли решение этой проблемы».

«Ну, «сразу»! Я тут ни при чём. Вы сами это решение нашли, — отказывался отец. — Но, если что опять потребуется, — милости просим, приезжайте…»

Семён Петрович, отодвинув от себя бритвенный стаканчик, взял в руки карандаш.

— Нам предлагали, — сказал он, — для ликвидации наклона домны сделать осадку с одной стороны на опорные колонны или дать домне осесть. Так? Но это мы отвергли. Здесь риск. Вес домны — восемьсот тонн, и неизвестно, как она себя поведёт. Согласны?

Матвей Никитич и Иван Васильевич молча кивнули головой. Андрюша тоже кивнул, хотя о таких проектах ни разу не слыхал. Он просто всегда и во всём был согласен с отцом.

— А я предлагаю вот что… — продолжал Семён Петрович.

Он быстро нарисовал на листке силуэт домны — шахматную туру с наклонённой верхней частью — и толстой жирной чертой разрезал её у основания.

Взрослые склонились над рисунком.

— Понимаете? — спросил Семён Петрович. — Мы разрежем стальной корпус домны автогеном, а потом наклонённую часть поднимем на домкратах.

Семён Петрович сделал новый чертёж. Верхняя часть домны уже была без наклона.

— Подождите, подождите… — тронул Можжухин за рукав Семёна Петровича. — Говорите, на домкратах поднимем?

— На домкратах.

— Но ведь этого нигде и никогда не было!

— А у нас будет. И знаете, сколько на подъём потребуется времени?

— Ну? — недоверчиво улыбнулся Иван Васильевич.

— Один день!

— Шутишь ты, Семён Петрович! Об этом ведь только мечтать можно! — привстал со стула Матвей Никитич и залпом выпил стакан. — Я ведь тоже инженер…

— Нет, не шучу… — Семён Петрович вынул из портфеля серенькую тетрадку, над которой частенько сидел по утрам, и спокойно похлопал по ней рукой: — Вот расчёты.

Андрюша смотрел на отца и тихо восторгался им.

Вид у отца был решительный. Он говорил так понятно и убедительно, что, казалось, вот сейчас же взрослые вылезут из-за стола и пойдут поднимать домну.

За раскрытым окном стоял тёплый вечер. Неподалёку бухали взрывы. Тёмное небо бороздили прожекторы. Всюду вспыхивали ослепительные огни электросварки. Там будто рождались и гасли новые звёзды.

И вдруг Андрюша услыхал долгий свист. Он выглянул в окно и ничего не увидел. Кругом была непроглядная темень.

Свист опять повторился — тихий, настойчивый, будто свистом человек кого-то подзывал к себе.

Андрюше стало любопытно: кто же это всё-таки там ходит? Он на цыпочках прошёл через комнату и, выскочив в коридор, побежал на улицу.

Возле дома стоял Афоня. Он держал под мышкой какой-то ящик.

— Это ты? Вот не ожидал! — обрадованно воскликнул Андрюша. — Как же ты меня нашёл?

— Я кого хочешь найду, — уверенно ответил Афоня. — Сообразительный. А книжечки почитать у тебя нет какой-нибудь?

— Книжечки? Есть, — сказал Андрюша. — Я привёз. Только, знаешь, я тебе завтра дам. Ладно? А то сейчас неохота в чемодане рыться.

— Ладно. Ну, а как живёшь-то?

— Ничего, спасибо.

— А девчонка как? Дома сейчас сидит?

— Дома.

— А знаешь чего? — вдруг тихо сказал Афоня. — Вы одно дельце не поможете мне сегодня сделать, а? — Он похлопал ладонью по ящику. — Кирпичей надо набрать. Трубу себе отстраиваю, чтобы лучше жить было.

— Поможем! — охотно согласился Андрюша. — И Майка пойдёт, я знаю. Вон её окно, видишь — где свет горит. — И он закричал: — Майка, выходи! Пойдём за кирпичами!..

Тут Афоня заткнул Андрюше рот рукой:

— Тихо! Не ори! За кирпичи по загривку дадут!

— А почему?

— Заводская собственность!

— Но ведь ты же на заводе живёшь!

— А это неважно. Они — для строительства, а я — для себя.

— Ну, я тогда пойду у отца спрошу…

— По блату хочешь устроить? — усмехнулся Афоня. — Ну давай, давай! Я не возражаю.

Андрюша взбежал на крыльцо дома. Но вдруг остановился: а стоит ли отца тревожить по такому пустяку? Люди делом занимаются, а он — кирпичи…

Через час Майка, Андрюша и Афоня подошли к широкой трубе, валявшейся на земле. Майка несла три кирпича. В ящике у Андрюши и Афони — они несли его вдвоём — их было штук десять.