Михаил Никулин - В просторном мире

…Они не сразу начали разговор, а, заговорив, трубу не называли ни трубой, ни «прямым проводом», а просто «она».

— Как думаешь, Миша, где «она»? Куда они «ее»?

— «Она» берет воду из Крутой лощинки.

— Ты «ее» видел?

— Мастер туда ее понес.

— Миша, может, пойдем посмотрим на «нее»?

— Обязательно. Только пусть мастера уедут. Вон они машину заводят.

— Посмотрим пока на стройку.

Они медленно пошли косогором. Новостройки были левее их и ниже по склону котловины. Оттуда доносился несмолкаемый разговор, стук топора, шорох сухого камыша, взвизгивающий шелест кровельного железа.

— Миша, вот тот, рыжебородый, что на крыше, разбудил меня, — говорил Гаврик, рассказывая, что ему почудилось во сне.

— Гаврик, а колхозников на стройке очень много…

— И мастеров немало. Василий Александрович прислал новых.

Они стали подсчитывать и уже почти законченные и только что начатые постройки, получилось десять..

Миша и Гаврик постояли бы здесь еще, если бы из котловины не показался Алексей Иванович. Он быстро шагал и, помахивая согнутыми короткими руками, кому-то внушал:

— И сколько раз твердить ей: конь этот не Чалый, а Тигр! Тигром он будет зарегистрирован в колхозную книгу «Опись лошадей».

Уходя дальше по косогору, ребята видели, что Тигр тянул на взгорье большой воз камыша. Им управляла проворная смуглолицая мать Наташи Копыловой.

Вспоминая слова Ивана Никитича о том, что правление согласится назвать коней так, как их назовут сами ребята, Гаврик сказал:

— Миша, а председатель согласен с нами?

— Согласен, — улыбнулся Миша.

По пути к ферме им попалась стайка гусей — семнадцать штук. И вдруг передний гусь закричал так знакомо, что Миша и Гаврик остановились и стали присматриваться к нему.

Да, это был, безусловно, тот самый гусь, что громче всех кричал вдогонку золотистому петушку и беленькой курочке: «катай-катай!»

Незаметно Миша и Гаврик подошли к Крутой лощинке. На дне ее, в глинистом углублении, похожем на ковшик, кипел небольшой говорливый родник. Его прозрачная вода, стекая в загнутый кверху конец трубы, бежала по ней под уклон, к низкой постройке молочнотоварной фермы.

— Гаврик, я не угадаю: этот конец «прямого провода» был на «Большой земле» или на «Острове Диксон»?

— Миша, да что ты! Ну, конечно, на «Острове»!

— А как ты узнал?

— А ты присмотрись получше к левому краю — он же немного согнут.

Миша, не доверяя глазам, погрузил в воду два пальца и потом протяжно сказал:

— Да-а!

Гаврик рассказал, как однажды он по глупости от досады стукнул по трубе молотком:

— Что-то оперативное надо было передать тебе. Зову, а «Большая земля» заглохла, и ни звука! Я разгорячился и молотком стукнул.

Прислушиваясь к бульканью родника, ребята говорят, что теперь там, на ферме, телята и коровы пьют вкусную родниковую воду. Они договариваются обязательно скоро проведать коров и телят. Им особенно хочется увидеть телка «Трактора», посмотреть, хорошо ли ему на новом месте.

— Пошли теперь в школу. Зинаида Васильевна, наверное, уже там, — предложил Гаврик, и они направились к школе.

Войдя в коридор школы, где пахло свежей сосновой древесиной, они сразу заметили, что учеников, собравшихся для предварительной проверки, было очень мало. Это были те же самые мальчики и девочки, которые вчера встречали их. Точно стараясь заполнить просторный коридор, школьники перебегали с места на место, смеялись, спорили. Кто-то из новичков настойчиво вразумлял товарища.

— Витька, куда ты лезешь прямо в третий класс?

Ученики постарше посмеивались над Витькой:

— За день пройдет три класса, за другой — четыре..

— А потом придет за аттестатом.

Из учительской, где стоя разговаривали майор Захаров, Ольга Петровна и Зинаида Васильевна, вышел Алексей Иванович. Миша и Гаврик, зная его беспокойный характер, поспешили уступить ему дорогу, но председатель колхоза, будто понимая их мысли, сказал:

— Сейчас никуда не спешу. Майора проводить надо. Заслужил человек внимание и уважение.

Алексей Иванович был весел. Засунув руки в карманы серого френча, пошитого из шинели, он торопливыми шагами прошел к маленьким школьникам и стал их вразумлять:

— Вы же, малые, у старших спрашивайте, какой номер на дверях, на табличке, написан… А таблички прибиты вот такими гвоздиками. — Он вынул несколько гвоздиков из кармана френча и, показывая их ребятам, охотно пояснил: — Гвоздики хорошие, а найти их на голом месте было не так легко.

— Миша, майор совсем уезжает? — обеспокоенно спросил Гаврик.

Миша неопределенно повел плечами. Наташа Копылова, девочка с карими, умными и чуть строгими глазами, услышав вопрос Гаврика, ответила:

— Майор сейчас уезжает в район, а оттуда — на фронт.

Алексей Иванович, выходя из учительской, дверь оставил открытой. Мише и Гаврику видно было, что Зинаида Васильевна, завуч Ольга Петровна и сейчас только подошедший к ним Валентин Руденький разговаривали с майором взволнованно, радостно и в то же время немного грустно… Так разговаривают только с близкими людьми, надолго отъезжающими из дому. Неожиданная новость вызвала у Миши и Гаврика грустное сожаление, в котором было и зло на фашистов и зависть к майору, уезжавшему на фронт.

Из учительской, касаясь нового неокрашенного пола только носками своих маленьких туфель, выскочила Ольга Петровна.

— В классы! Скорей заходите в классы! — замахала она маленькой ладонью.

Через несколько секунд в коридоре никого не осталось. В классах еще гомонили с минуту, а потом неожиданно голоса стихли.

Миша, Гаврик и Наташа Копылова стояли сейчас среди комнаты, на двери которой было написано- «6-й класс». К ним вошел Юрий Зубриков, рослый паренек с большим рыжим чубом, в сапогах, в распахнутой черной поддевочке, в бежевой куртке на застежке «молния».

— В седьмом я пока один. Другие умнее нас не возвращаются из эвакуации, — громко заговорил он и почему-то засмеялся. — Да я и сам, может, уеду опять на Урал. Тут даже сидеть-то не на чем… Желающих приглашаю. Моя тетушка там шеф школы. Скажу — со мной приехали.

Юрка встряхнул головой, чтоб показать, как рассыпается его рыжий чуб.

Миша и Гаврик уже видели настоящих шефов, знали им цену, сами мечтали скорей стать шефами и потому ничего не ответили Зубрикову.

— Наташка, поедем со мной… Там хоть и морозы, но у меня шуба и валенки… Ничего…

— А у меня валенок нет, — сказала Наташа и, отойдя от Юрки, стала между Мишей и Гавриком.

Разговор невольно оборвался. Все четверо теперь молча прислушивались к голосам взрослых. Сейчас говорил майор:

— Ребята вот за этим окном, говорят, было у вас сельпо. Туда бегали за тетрадями и карандашами… Теперь там, как и кругом, — пустое место. Кто разрушил все это?