Михаил Никулин - В просторном мире

— Ну, а теперь Гаврика примечаешь?

— Не в силах!..

— Ну что ты такой слабосильный?.. Гаврик парень-огонь и видный собой, а ты не можешь его приметить! — возмущалась Варвара Нефедовна.

То ли кровельщику надоело слушать сердитую бабку, то ли он и в самом деле увидел Гаврика, чему было трудно поверить, — скорее всего он просто понял, что надо бабке, и спросил с крыши:

— Ведь паренек Мамченко — чернявый, резвый, проворный?

— А какой же?.. Такой он, — объяснила бабка.

— Такой имеется, около коров!

— Слава богу, разглядел! А то хотела влезть на крышу и палкой сковырнуть, — засмеялась бабка.

Нюська кусала палец. Ей было обидно, что и бабка Варвара забыла про нее. Все ждали Гаврика и говорили только о нем. У нее было на уме сказать бабке, что Гаврик сливки пил и мамка, ругала его, но в это самое время бабка, поцеловав ее в голову, сказала:

— Брат-то у тебя, Нюська, хоро-оший!

И хотя Нюська осталась при своем мнении, но ласковый поцелуй бабки заставил ее утвердительно качнуть головой.

В это; раннее утро Мишу разбудил незнакомый пожилой человек, одетый в стеганую спецовку. По виду он был горожанином, рабочим или мастером: из-под низкого воротника стеганки виднелись аккуратно выглаженный воротник поношенной рубахи и темный галстук.

Наполовину просунувшись в дверь дота, он сказал:

— Ищу дачу Самохиных… Сюда ли попал?

У незнакомого человека под большим козырьком кепки от сдержанной усмешки задвигались твердые скулы.

Миша приподнялся, протер глаза и, сидя в постели, ответил шутливой усмешкой:

— Попали куда надо… Вам, должно, мама нужна?

Входя в дот, незнакомый проговорил:

— Маму я уже видал, хочу посмотреть трубу.

С трудом обойдя постель, он прошел в угол, достал из кармана складной металлический метр и, опустившись на корточки, измерил диаметр трубы.

— Сечение не совсем подходящее.

Он распрямился и, кладя метр в карман, усмехнулся Мише так, как будто вспомнил то интересное, хорошее, что знали только он да Миша.

— «Все знает», — подумал Миша и спросил:

— Вы чего?

— Из родника на МТФ хотим подать воду… Да мы уже все почти сделали. Остался пустяк — дотянуть до родничка. Так не хватает трубы этак метров на пятьдесят… Ваша «установка», «прямой провод» чуть пошире наших труб, но у нас в машине электросварка. Подгоним, если не найдем более подходящих.

Из Приморки донесся едва слышный свисток паровоза.

— Может, с поездом на завод съездить и там поискать, чтоб не снимать вашу «установку»?

Миша видел, как он посмотрел на большие ручные часы. Рука у него была крупная, с широкой жилистой кистью, запачканной желто-бурой ржавчиной.

Уже от двери, натягивая поглубже кепку, он добавил:

— Не знаю, не знаю, как быть… Знаю только, что горком и райком советуют шефам пошибче поворачиваться..

«Разговаривал, как с маленьким», — подумал Миша и, оставшись один, вспомнил вчерашнюю беседу с матерью, затянувшуюся до позднего вечера. Беседа касалась дороги в Сальские степи и обратно, встречи с колхозниками Ивана Никитича и ребят.

Потом мать присела около походного сундучка и стала писать.

— Миша, я пишу отцу… И все про тебя и про твою поездку… Будто больше писать не о чем… — Смущенно улыбаясь, она положила карандаш и снова заговорила: — Миша, колхозники много хорошего говорят о тебе, о Гаврике. Хвалят, благодарят, как больших. Я радуюсь. Хочу, чтоб и отец скорей узнал об этом. Он тебе напишет что-нибудь такое: «Михаил, заработал уважение колхоза, дорожи им и старайся потом сделать больше и лучше». — И почему-то с тревогой в голосе, но улыбаясь, мать добавила: — Мишка, ты что, — стал взрослый, большой?

Казалось, она еще не решила, — огорчаться ей по этому поводу или радоваться. Миша не знал, что ответить.

— Ну и ладно, что большой! Пускай другие так думают, а по мне ты — зюзя несчастная! — Мария Захаровна схватила сына в охапку и стала сильными руками катать по мягкой постели, раскинутой на полу дота.

Миша смеялся и, прося пощады, оправдывался:

— Мама, я ж не сказал тебе, — большой или маленький!

…Побывавший в доте мастер снова заставил Мишу подумать над вопросом: большой он или маленький?

Но он почувствовал, что решать этот вопрос надо Гавриком. Все, о чем говорила мать, о чем заставил вспомнить на минуту заглянувший в дот мастер, — все и одинаковой степени касалось и Гаврика и его… Может, сейчас вызвать Гаврика «по прямому»?

Решив, что рано тревожить друга и будить Нюську, он лег и закрылся с головой.

…Фекла Мамченко, уходя на работу и забирая с собой Нюську, чтобы по дороге завести к бабке Нефедовне, говорила лежавшему в постели Гаврику:

— И полежи, сынок! Нынче не капает над головой. С делом, говорят колхозники, вы справились.

Не открывая глаз, Гаврик улыбнулся и, перевернувшись со спины на живот, затих. Но как только за матерью закрылась дверь землянки, он заснул так, как спят люди, которые устали и справились с трудной работой. Он спал долго и проснулся оттого, что шелест листового железа, какое забрасывали кровельщику на крышу, напомнил ему про завывающий над голой степью черный ветер, а слова кровельщика: «Бросай! Бросай!» — были очень похожи на строгий приказ Ивана Никитича: «Держи! Держи!»

Открыв глаза, Гаврик убедился, что он дома и нет нужды беспокоиться, что коровы разбегутся, спасаясь от черного ветра… Он вспомнил, что Зинаида Васильевна вчера при встрече успела сказать им с Мишей:

— Школа у нас хорошая, но еще много надо сделать в ней, прежде чем начать занятия, прежде чем завуч съездит в район за книгами, тетрадями, карандашами…. Завтра приходите, решим, что нам делать.

— Алло! Алло! «Большая земля»! Не пора ли нам в школу?

Это была репетиция, проверка заспанного голоса, а дальше Гаврик хотел уже по-настоящему запросить Мишу, какой курс они должны взять, чтобы встретиться. Но, посмотрев в угол, Гаврик неожиданно прикусил язык. Трубы там не было. Лишь ямка, присыпанная свежей глиной, напоминала о ней. Он оделся и вышел из землянки. В гору по низкому полынку, вытянувшись в прямую линию, шли редкие маленькие окопчики, очень похожие на те, что нарывают кроты. Гаврик побрел сбоку этих окопчиков. Он знал, что окопчиками обозначалось место, где еще недавно под землей лежала труба. Ему хотелось итти сейчас рядом с окопчиками. Он знал, что они приведут его на бывшую «Большую землю»…

… Миша видел вернувшегося мастера, видел, какой вытянул трубу из дота и, уходя, сказал:

— Пришлось забрать… Времени нет искать другую: через полчаса мы должны быть в Некрасовке.

Миша ничего не ответил. Поймав себя на мысли, что о трубе, о снятом «прямом проводе» ему хотелось бы прежде всего поговорить — с Гавриком, он вышел из дота. От дота, как и от землянки Мамченко, цепочкой тянулись желтые окопчики — только не в гору, а под уклон. Зная, что эта цепочка приведет к бывшему «Острову Диксон», Миша зашагал вдоль нее и скоро встретил Гаврика.