Мария Митрофанова - Маскарад

Вера злилась. У нее ничего не ладилось. Когда неугомонная Светка Белова предложила устроить на Новый Год карнавал и поставить мини-спектакль по эпохе Петра I, художница Вера загорелась этой идеей. А теперь, когда уже было начало декабря, у девочки просто опустились руки. Она была недовольна всем на свете, а особенно, своими эскизами для декораций. И вся эта Верина душевная кутерьма началась с обычного мальчишки. Правда, обычным в полном смысле этого слова Кирилла Ханеева назвать не мог никто.

В гуманитарном лицее, где училась Вера, обычных ребят не было в принципе, но Кир выделялся и среди них. Семиклассник Ханеев мог бы считаться собратом по духу вечного шута Славки Рыжова. Но разница была в том, что шутки Кира были злыми, и не один раз от них плакали не только девчонки, но и преподавательницы. С ним справлялась, да и то с трудом, только классная Ада Игнатьевна, которой именно Ханеев дал прозвище Правая Рука Сатаны. Она же называла ехидного ученика злодеем местного масштаба.

Правда, острый и злой язык еще не дают права считаться необычным человеком. Да и неформальным эпатажным внешним видом сейчас никого не удивишь. Оригинальность Кирилла, за которую ему многое прощалось, была в другом: он был талантливым музыкантом. Трех аккордное бренчание Димы Проскурина и Славки Рыжова перед игрой Ханеева выглядело так же, как мазня трехлетнего ребенка рядом с шедевром Дали. Кир творил с гитарой чудеса, во время игры мальчик совершенно преображался, черты его лица смягчались и становились вдохновенными.

Утонченная Верочка «заболела» Киром именно после того, когда увидела его впервые за игрой. Раньше она принципиально сторонилась Ханеева, считая, что лучше держаться подальше от его злого языка. А вот теперь ее отстраненность сыграла с ней злую шутку. Впервые девочка узнала, что такое зависть.

До этих дней ей просто некому и нечему было завидовать. Семья Бреусовых Верочку, которая была единственным представителем юного поколения на добрый десяток взрослых, безгранично баловала. Девочке даже не приходилось говорить «хочу», все ее желания предугадывались заранее.

А сейчас Вера завидовала подругам, которые свободно общаются с нравящимися им мальчишками. Особенно она завидовала Даше Рычаговой, по прозвищу Мышка. Эта девочка появилась в классе недавно, но с помощью Светки, Веры и других она смогла преодолеть свою робость, а теперь еще и дружила с Игорьком Бочкиным, которого сама сумела втянуть в общую команду. Белова и Рыжов вообще были неразлучной парой, Дима Проскурин благосклонно взирал на Ленку Потапову, Ира Бокова постепенно сближалась с Максом Крайцем.

И только нечастная Верочка оставалась одна, не смея преодолеть ею же самой выстроенную стену. Она завидовала даже добродушной Галке Филиповой, которая всегда была единственной девчонкой, по-доброму отзывавшейся о Ханееве. Галка просто обожала Кира, заглядывала ему в рот и таскалась за ним на все тусовки. Хотя он и не думал за это меньше над ней издеваться. Начать, подобно Филипповой, ходить за Ханеевым хвостом Вере не позволяла гордость. А пребывать в таком подвешенном состоянии ей уже было невмоготу. Плюс ко всему прочему произошло следующее событие.

Вера принесла в актовый зал эскизы декораций. Кирилл забрел туда вместе со своим единственным из класса приятелем Лешкой Ступиным, когда ребята говорили Вере комплименты по поводу ее блестящих идей. Кир молча походил вокруг разложенных на полу сцены эскизов, кинул неодобрительный взгляд на восхищенного Ступина, поманил его пальцем за собой и, обернувшись от двери зала, сказал только одно слово:

– Хлам.

Причем сказал он это спокойно, абсолютно без эмоций. Когда за Ханеевым и Ступиным закрылась дверь, до оставшихся в зале ребят еще долго доносились вопли Лешки:

– Кир, ты что! Ведь здорово же! Ведь классно же! Зачем ты так?...

Реплик Ханеева было не слышно. А на Веру было жалко смотреть: она кусала губы, пытаясь сдержать слезы.

– Верочка, не слушай этого дурака! – закричала Светка Белова, – У тебя все здорово получилось, а Ханеев ничего не понимает! Это же классика!

– Правда, Вер, – поддержал Светку Рыжов, – Что этот нефер может понимать в искусстве!

Но Вера была безутешна: единственный человек, чье мнение ее волновало, так плохо отозвался о ее работе. Девочка выбежала из зала и проплакала полчаса.

Все это произошло три недели назад и с той поры у Веры ничего не ладилось. Светка и Ира изо всех сил пытались вернуть подруге вдохновение, Славка старался ее веселить, Макс отвлекал разговорами, Игорь печально смотрел на нее понимающими глазами. Сама же Вера ничего не могла с собой поделать.

Ей удалось лишь на короткое время разбудить в себе злость. На этом запале Вера перерыла гору специальной литературы, но ничего нового о Петровской эпохе не обнаружила. Книги предлагали ей примерно то же, что она показывала друзьям на своих эскизах.

Вопрос, почему Кирилл назвал ее эскизы хламом, не давал девочке покоя, а спросить его об этом она не могла. За сим, ее мрачное состояние не поддавалось изменению никаким образом. В конце концов «бесконечная восьмерка» забила тревогу: Верочку Бреусову надо было спасать, причем срочно. Осталось всего три недели на постановку задуманного спектакля, а работы было не меряно.

Встретиться решили в спокойной обстановке, а, стало быть, в гостях у Макса. Этот самостоятельный умный парень пользовался у своих родителей неограниченным доверием и, соответственно, неограниченной свободой. Правда, Макс никогда ни этой свободой, ни этим доверием не злоупотреблял.

Первой, как всегда заговорила Белова, «прекрасная Валькирия» или, по выражению неугомонного Славки, «пламенный борец за справедливость в международных масштабах».

– Ребята, проблема известна: беда с Верой. У кого есть идеи по существу?

– Давайте, сводим ее в зоопарк! Она тратила связь с природой, – это началась непременная клоунада Рыжова.

– Слава, ей Богу, – это лишнее, – поморщилась Ира Бокова. – Ты хоть иногда можешь быть серьезным?

– Могу. Но не долго, – печально вздохнул Славка.

– Тогда молчи!!! – сразу крикнули все девчонки.

– Действительно, Слава, – подал голос Игорь. – Ты иногда пережимаешь, учись контролировать свой талант.

Слава демонстративно отрезал два кусочка скотча и заклеил себе рот крест на крест. Ребята засмеялись: на Рыжова совершенно невозможно было долго сердиться.

– Так, разрядились. Теперь переходим к делу, – Макс элегантным движением поправил свои круглые очки в металлической оправе. – Честно сказать, я не понимаю, что происходит с Верой. На творческий кризис не похоже. А других причин ее депрессии я не вижу.