Владислав Гравишкис - Под уральскими звездами

Павлик поймал взгляд отца и сказал:

— Мы сейчас зайдем в ДОЦ, у Митиной мамы отпросимся.

— Не забудь зайти и к собственной маме. Я ей позвоню. Надеюсь на успех, — кивнул он Павлику.

Ребята отправились в путь. Звон, грохот и стук, слившись в один мощный гул, неслись со всех сторон. По магистрали мчались грузовики — новенькие, блистающие свежей краской. Только что сошедшие с главного конвейера, они совершали свой первый испытательный пробег. Прижимаясь к обочинам, спешили тихоходы-тягачи. Катились на своих маленьких колесах коротышки-электрокары.

Корпуса цехов высились по обе стороны магистрали, их широкие окна были раскрыты настежь, и оттуда, из глубины, неслись самые разнообразные звуки: рокот станков, перестук молотов, шипение пара и воздуха, мощные вздохи компрессоров, визг распиливаемого железа, пулеметная дробь пневматических молотков.

Завод работал полным ходом. И как здесь все не походило на глухую тишину Скалистого залива! Здесь была другая жизнь, другой мир, и Павлик не мог бы даже сказать, какой из этих двух миров лучше...

В металлургической лаборатории едко пахло кислотами. На столах высились пирамидки с пробирками и пузатыми колбами. Стеклянные шкафы были забиты бутылями с разноцветными жидкостями, с этикетками, украшенными черепами. На тумбочках блистали никелем и циферблатами совершенно непонятные приборы. А у стен выстроились в рядок неизвестные и крошечные станки, очень похожие на игрушки.

Митя попытался было поближе познакомиться с одним из них, но Ирина Сергеевна тотчас ухватила его за руку и — подальше от соблазнов! — вместе с Павликом вывела из этого царства непонятных вещей на площадку лестничной клетки.

— Имей в виду, Павлик, что я была решительно против твоей поездки на подъем грузовика. И только потому, что папа очень настаивал и гарантировал твою безопасность, я согласилась. Впрочем, я сама еще позвоню Годунову и попрошу распорядиться, чтобы взрослые присмотрели за тобой.

Внезапно Ирина Сергеевна опустилась на корточки, схватила Павлика за плечи, заглянула в глаза и уже совсем другим тоном проговорила:

— Павлик, я надеюсь на тебя! Даешь мне слово, что будешь очень, очень осторожен?

— Даю, мама! Честное слово, со мной ничего не случится!

— Вы не беспокойтесь, Ирина Сергеевна. Я за ним присмотрю. В случае чего выручу! — важно сказал Митя, не в силах отвести взгляда от полуоткрытых дверей, за которыми виднелся волшебный и таинственный мир лаборатории.

— Тебя, кажется, зовут Митей? — Ирина Сергеевна выпрямилась и погладила черную прямоволосую Митину челку. — Очень прошу, Митя, присмотри за Павликом!

— Присмотрю! — заверил Митя, не совсем довольный тем, что его как маленького, гладят по головке, и в то же время не решаясь отстраниться.

— Идите. Провизию на дорогу возьмешь у тети Клаши! Не забудь захватить пальто! — крикнула Ирина Сергеевна, перегнувшись через перила: лаборатория помещалась на третьем этаже литейного цеха.

— Порядок! — удовлетворенно провозгласил Митя, когда они вышли на заводскую улицу. — Одно дельце обделано. Теперь двинемся в ДОЦ.

Он осмотрелся, чтобы определить направление, и вдруг заметил, что выход из лаборатории находится совсем рядом с громадными воротами литейного цеха. Они были распахнуты настежь, и оттуда несся оглушительный грохот машин, было видно фантастическое блистание огней. По-видимому, в цехе происходили дела нешуточные, и посмотреть там было на что.

Ноги сами понесли Митю к воротам цеха, а вслед за ним поплелся и Павлик. Сначала они рассматривали цех с порога. Потом одолеваемые любопытством, стали понемногу продвигаться дальше, в глубину цеха, чтобы как следует посмотреть работу литейщиков.

Труд литейщиков казался простым: всего-то и дела — приготовить в чугунном ящике — опоке — из песка форму, залить ее расплавленным металлом, подождать, пока остынет, и затем вытряхнуть затвердевшую малиново-красную отливку. Просто, да не совсем: было в работе литейщиков много такого, что делало их труд необыкновенно увлекательным, полусказочным, резко отличающимся от труда других рабочих. И казались поэтому литейщики не обыкновенными рабочими, а могучими покорителями стихий, бесстрашными владыками огня.

Вот у вагранок, в которых плавился чугун, вспыхнуло громадное зарево, такое яркое, что ребята невольно вздрогнули, зажмурились и потеснее прижались друг к другу. Миллиарды трескучих искр взметнулись вверх на высоту трех этажей. Кругом стало так светло, что на полу хоть иголку ищи. Казалось, у вагранки образовался огнедышащий кратер и из него золотой лавой вытекала струя расплавленного чугуна, падая в громадный ковш.

Прошло несколько минут. Люди что-то сделали с вагранкой — кратер погас, искры исчезли, цех погрузился в полумрак, все кругом потемнело. Вагранщик в широкополой шляпе стоял у перил на своем «капитанском» мостике рядом с тем местом, где только что действовал кратер, и провожал взглядом заполненный ковш. От ковша издали несло сухим, нестерпимым жаром. Дужка и огромный крюк, на котором он висел, окованное железом дно кабины подъемного крана, раскрасневшееся лицо крановщицы — все было освещено таким ярким светом, словно в ковше спряталось солнце и вот-вот выглянет наружу.

Оно и в самом деле выглянуло: остановившись у длинной вереницы сцепленных тележек, на которых стояли черные пузатые опоки, ковш наклонился, и из него потекла ослепительно белая струя чугуна — струя жидкого солнца. Заливщик в синих очках ловко повернул ковш, и струя исчезла внутри опоки. Там время от времени что-то глухо бухало, раздавались взрывы, но заливщик не обращал на них внимания, и ребята решили, что так и полагается, что ничего страшного внутри опоки не происходит.

Ковш откачнулся, наклонился снова, и огненная струя полилась в следующую опоку. А первая вместе с тележкой конвейера поползла дальше, к другому концу цеха. Она была вся объята колеблющимися нежно-голубыми и легкими огоньками.

Не в силах оторваться от волшебных огоньков, словно завороженные, ребята пошли вслед за формой-опокой, чтобы посмотреть, что же произойдет с нею дальше. Вместе с другими такими же опоками она вползла в длинный тоннель. Там бушевал настоящий ураган, погасил все огоньки, остудил опоки, и они вышли из тоннеля черными, потухшими.

В другом конце цеха их уже ждали рабочие-выбивальщики. Железными вагами они зацепили первую опоку и сдернули с конвейерной тележки на странный решетчатый пол. И тут произошло совсем необыкновенное. Решетчатый пол начал трястись и подпрыгивать, точно его обожгла дымящаяся опока и он обезумел от жары. Большой черный ком горелого песка вывалился из опоки, начал бугриться, крошиться, ломаться. Песок кусками проваливался под решетку и исчезал куда-то в подземелье, а на решетке уже обнажилась сверкающая малиново-красная отливка. Выбивальщики подцепили ее крюками подъемника и уложили в большой железный ящик.