Виктория Вартан - Быть похожим на Давида Сасунского

— Я тоже об этом подумал, Аревик, — сказал отец. — Поэтому и не доконал его.

Аревик с Давидом промыли рану на ноге козла — при этом Левон его крепко прижимал к земле, чтобы не дёргался, — перевязали.

— Давид, заботы о козле будут на тебе, — сказала мать. — Мне хватает и на птицеферме хлопот с курами.

Давид с готовностью согласился. Он любил возиться с животными. С этого дня всё своё свободное время он посвящал раненому зверю, которого привязали в сарае. Мальчик назвал его Саро (горец), он носил ему душистое сено и воду и, пока козёл ел и пил, гладил его и приговаривал: «Ешь, Саро, ешь сколько хочешь».

Саро скоро стал узнавать его, не шарахался в сторону, как в первые дни, и даже подпускал к себе Санасара, собаку Давида. Часто ел сено прямо из рук мальчика. К счастью, пуля не задела кость, и рана быстро зажила. Козёл уже мог стоять на раненой ноге. И всё бы ничего, если бы не глубокая тоска, которую Давид часто замечал в глазах своего подопечного.

Как-то отец заглянул в сарай.

— Смотри, как нагулял бока твой Саро!

Давид кормил козла с рук.

— Молодец, сынок, хорошо его откормил, — продолжал отец. — Ты получишь самый лакомый кусочек.

— Что? — изумлённо спросил мальчик. Он совсем, совсем забыл, что козла скоро заколют. — Какой кусочек?..

Наступил наконец и канун Нового года. Отец Давида тщательно наточил с вечера большой охотничий нож, а мать приготовила глиняную посуду для бастурмы.

— Завтра заколем козла, — сказал отец за ужином. Давид молча уткнулся в свою тарелку. — Завтра полакомимся шашлыком.

На другой день отец вернулся с работы пораньше и сразу же направился в сарай. Через минуту он выскочил назад.

— Аревик, выйди-ка во двор!

— Вай! Что, пожар, что ли? Что ты так кричишь?

— Козёл исчез!

— Как исчез? Вечером Давид носил ему воду в сарай.

— А теперь козла там нет! — Левон растерянно уставился на жену. — Украли его ночью!

Муж и жена молча смотрели друг на друга, не зная, что и думать.

— Как же могли его украсть, когда Давид всегда его закрывал на ночь? — И вдруг её пронзила догадка: — Давид! Где мальчик?..

— Как где? В школе, конечно.

Аревик бросилась в дом, но через минуту вышла обратно.

— Сумка его дома… Значит, сегодня не ходил в школу. Я, кажется, догадываюсь, где он сейчас… — медленно проговорила она в раздумье, вспомнив случай, который произошёл некоторое время тому назад на птицеферме.

…Как-то днём, после школы, Давид заглянул к матери на птицеферму. Аревик в это время в специальных загородках кормила только что вылупившихся инкубаторных цыплят. Вид этих беспомощных крошечных существ, лишённых материнской заботы, очень тронул Давида.

— Это бройлеры, — пояснила Аревик сыну. — Через семь недель они будут взрослыми.

Давид, не удержавшись, поднял тёплый золотистый комочек, прижал к щеке.

— Мама, а можно я буду помогать тебе растить их?

— Можно.

И стал Давид частенько бегать на птицеферму. Он помогал матери выращивать цыплят. Они росли буквально на глазах: не по дням, а по часам.

Однажды в понедельник Аревик пришла с работы домой и сказала:

— Завтра будут бить цыплят.

— Наших? А за что их будут бить? — спросил Давид.

— Ни за что, — рассмеялась мать. — Просто птицеферма должна послать в Ереван очередную партию кур.

«Мы так с мамой старались, чтобы они выросли здоровыми и крепкими, — подумал Давид, — а их возьмут и убьют».

Давид побежал к своему дружку Шагену и, рассказав ему о готовящейся бойне на птицеферме, предложил вместе с ним спасти цыплят от смерти. «Как Давид Сасунский спасал», — сказал он Шагену.

Вечером, едва дождавшись темноты, мальчишки побежали на птицеферму. В сумке Давида были припрятаны кое-какие отцовские инструменты. Ребята незаметно подкрались к той самой загородке, куда Аревик днём выпускала своих подопечных цыплят и кур, и тихо, чтобы не привлекать внимание сторожа, отодрали четыре узкие доски от забора. Образовалось несколько довольно больших отверстий.

Вечером, когда вся семья собралась за ужином, отец Давида спросил жену:

— Ты чем-то расстроена?

Давид посмотрел на мать: лицо у неё действительно было расстроенное, было видно, что она недавно плакала.

— Да, — ответила она. — Какие-то хулиганы ночью проделали дырки в заборе, и когда я пришла утром на работу, то не нашла ни одного цыплёнка — все вылезли из загородки и разбрелись по всему полю. Начальство подняло страшный крик: по моей вине теперь птицеферма не выполнит месячный план поставки. И я… я даже, — подбородок у матери задрожал — получила выговор…

— За что? — спросил Давид. Он не ожидал такого поворота событий и расстроился за мать.

— Я считаю, ни за что… В конце концов, на птицеферме есть сторож, и именно он должен отвечать за всё, когда мы уходим домой.

Давид опустил голову. Он стал рассматривать узор на клеёнке.

— Но цыплят в конце концов всё-таки собрали? — спросил отец Давида.

— Да разве можно было их собрать? Мы просто дождались сумерек, когда они сами вернулись на насест… Поэтому я сегодня и задержалась на работе.

— И они вернулись? — спросил Давид. — Цыплята?

— Конечно, а куда они денутся? После этого заделали отверстия в заборе, и только тогда я отправилась домой. Утром надо будет пораньше встать и пойти на работу. Как бы чего ещё не случилось: решили завтра их забить.

«Всё, всё было напрасно, — подумал с досадой Давид. — Зря только маму огорчили. Глупые, глупые цыплята…»

Вот что вспомнила Аревик, когда она узнала об исчезновении козла и Давида.

— Я догадываюсь обо всём, — повторила она.

— Послушай, что ты сама с собой разговариваешь? О чём ты догадываешься? — Левон смотрел на жену с озадаченным видом.

— Я догадываюсь, что Давид выпустил козла на волю.

— Что?! Не может этого быть! Не сделает он такой глупости!

— Он выпустил козла на волю точно так же, как он выпустил цыплят на птицеферме. Забыл, как он это сделал?

— Ну пусть только он вернётся домой! — рассердился отец.

Не успел он произнести эти слова, как Давид, открыв калитку, вбежал во двор. Он раскраснелся от бега и часто-часто дышал.

— Давид, куда ты дел козла? — Отец поднял с земли прут и медленно двинулся на сына. Давид испуганно попятился назад и спрятался за спину матери.

— Я… я отвёл его к подножию Лысых гор и отпустил там. Я отпустил его на свободу. Слушай, папа, — вдруг переменив тон, с жаром начал Давид. — Ведь пленных зверей не убивают! Их и старуха может убить. Вот, спроси маму, — сбивчиво продолжал он, выглядывая из-за спины матери. — Правда, мама?

— Я тебе сейчас покажу, негодник! Гляди-ка, яйца курицу учат! А ну, Аревик, отойди в сторону! Сейчас он у меня получит за своеволие!