Зоя Воскресенская - Консул

— А где он жил? — спросила Ирина.

— Во флигеле, во дворе.

— Можно посмотреть?

— Извольте. Мы пойдем, а ты, Сонни, приготовь кофе и подай сахарные крендельки. Наше фамильное печенье, — пояснила хозяйка, — мы всегда подавали его к вечернему чаю господину Петрову.

— Когда же вы узнали, что инженер Петров — это Ленин? — спросила Ирина, привычно делая записи в блокноте.

— О том, что наш квартирант не инженер Петров, мы узнали через несколько дней, как он нас покинул. К нам тогда явился лейтенант финской полиции. Он спрашивал у нас, сколько времени жил у нас вождь русских большевиков Ульянов и куда он от нас уехал. Мы с сестрой объяснили, что у нас жил инженер Петров, а не Ульянов. Уехал внезапно, остался нам должен шестьдесят марок, которые на следующий же день прислал с курьером. Лейтенант составил протокол, мы с сестрой его подписали, и больше нас не беспокоили. Прошло десять лет. Мы все ждали, что инженер Петров явится к нам или пришлет кого-нибудь. В девятьсот семнадцатом году в России произошли революционные события. Однажды осенью я разворачиваю немецкую газету и читаю, что в Петербурге создано новое правительство, которое назвали советским. Во главе его Владимир Ульянов-Ленин. И его портрет, по которому я сразу узнала нашего квартиранта инженера Петрова.

— Я тогда давала урок музыки, — вспоминает Сонни, — в гостиную вбежала Анна, показывает мне газету и говорит: "Ты подумай, Сонни, у нас жил премьер-министр России Ленин, а его жена — первая леди России — дала нам рецепт простокваши". Мы тогда целый вечер проговорили об инженере Петрове.

Анна повела гостей к ветхому флигелю, который примостился у скалы в углу двора. Из темного коридора открыла дверь в комнату. От разросшихся деревьев в комнате был полумрак, лиловые кисти сирени льнули к стеклам. У окна письменный стол на двух тумбах, справа кафельная печка с медной почерневшей заслонкой, у другой стены два венских стула с продавленными плетеными сиденьями, железная кровать с завитушками. Половицы пола скрипели, прогибались под ногами, и тогда пугливо вздрагивали стулья.

Ирина начертила план комнаты, обозначила на нем мебель.

— Стол стоял тогда торцом к окну, — объяснила Анна. — Зима была очень холодная, и инженер Петров попросил разрешения самому топить печку. Он любил огонь, и, когда я заходила приглашать его к ужину, он стоял любовался на огонь, и о чем-то думал. Говоришь ему: "Господин Петров, вас ждет ужин", а он не слышит, стоит и, заложив руки в карманы своей куртки, думает.

— Можно, мы здесь немного посидим? — спросил Константин Сергеевич.

— Пожалуйста, а я пойду проверю, так ли приготовила Сонни кофе. Я избаловала свою малышку, она бережет руки, ведь она преподает музыку, а я даю уроки немецкого языка и веду наше хозяйство.

— А "малышке" Сонни далеко за семьдесят, — заметила Ирина, когда Анна ушла. — Давай мысленно перенесемся в то время, помечтаем. Представим себе, как все это было.

— Мне тогда было семь лет, — взволнованно сказал Константин Сергеевич. — Я был подпаском, сыном безземельного крестьянина. А Владимир Ильич здесь, за этим письменным столом, думал о моей судьбе, о судьбе многомиллионного крестьянства России. Писал здесь "Аграрную программу" социал-демократии. Решал судьбу многих поколений.

— И мою тоже, — сказала Ирина, — хотя меня тогда еще и на свете не было. Ты знаешь, у нас дома есть книга — первый том первого собрания сочинений Ленина. Подписана псевдонимом "Вл. Ильин". Называется "За 12 лет". Вышла в свет в конце 1907 года. И сейчас эта книга осветилась для меня особым светом. Здесь, в Финляндии, Владимир Ильич написал к ней предисловие, редактировал статьи. Сюда, в эту комнату, привезла Надежда Константиновна эту книгу, только что вышедшую из печати. Владимир Ильич, наверно, просиял от радости, держал в руках эту книгу, листал ее, еще пахнущую типографской краской. А Надежда Константиновна, наверно, стояла и медлила сказать ему, что на книгу уже наложен арест, что тираж конфискован, а против ее автора прокурор возбудил судебное преследование, что царская охранка разыскивает Ленина. Владимир Ильич листает книгу и не знает, что ее уже сжигают в печах охранки и что рабочим удалось спасти часть тиража. Этой книгой Владимир Ильич утверждал и развивал главный тезис своего учения — необходимость установления диктатуры пролетариата.

— Да, — сказал Константин Сергеевич, шагая по комнате, — мы все сейчас воспринимаем как само собой разумеющееся. Советская власть — как же иначе? В нашей стране нет помещиков и капиталистов? Естественно. Каждый имеет право на образование? Вопрос банальный. А я отлично помню время, когда в нашей стране было семьдесят процентов безграмотных. Нет безработицы? Законно. А ведь, страшно подумать, могло быть иначе. Могло! Если бы не несокрушимая воля и вера Ленина. И в тот, 1907 год, когда революция была разгромлена, интеллигенция и маловеры бежали из партии, отрекались от революции, оставили рабочий класс один на один с царизмом, звали спрятаться в подполье, притаиться, распустить партию, отнять у рабочих надежду на победу. Почему-то принято говорить, что Ленин укрывался в подполье. Какая ерунда! Ленин жил в нелегальных условиях, вел титаническую борьбу за собирание сил партии, рабочего класса, готовился к новому приступу. И свято верил в победу.

А что было бы с Финляндией без победы Октябрьской революции? Была бы если не "Великим княжеством финляндским", то просто-напросто русской колонией. И как же старается буржуазия, чтобы финский народ забыл, что Ленин был первым обличителем русского царизма, когда в 1901 году царь Николай II нарушил клятву уважать конституцию Финляндии. А Ленин торжественно обещал, что после победы русского рабочего класса Финляндия получит самостоятельность, о которой финский народ мечтал более семи столетий. И из рук Ленина финны получили право на самостоятельность.

— Из этой маленькой комнаты Ленин видел наше будущее. — Ирина ходила по комнате, притрагивалась к холодным изразцам печи, к стенам, бралась за ручку двери. — Надежда Константиновна в своих воспоминаниях пишет, что отсюда Владимир Ильич ушел во вторую эмиграцию, шел по льду Ботнического залива и чуть не утонул. Хорошо бы восстановить этот путь, самим пройти по шхерам…

— Мы это обязательно сделаем, — откликнулся Константин Сергеевич.

Пора было идти к хозяйкам в дом, а так не хотелось расставаться с этой комнатой, в которой они словно повидались с Ильичей.

Хозяйки ждали за столом.

Анна налила кофе и сказала:

— Ну, а теперь поговорим о главной цели вашего визита к нам. Вы пришли за пиджаком? Не так ли?

Константин Сергеевич и Ирина недоумевающе посмотрели на Анну.