Ксения Беленкова - Улыбка ледяной царевны

– Лея! Лея! – завопил он и протянул к ней руки.

Фотография Леры всегда стояла у папы на столе – Антошку знакомили с сестрой заочно. И он всегда показывал на нее, называя, как умел, по имени.

– Да, Тошка – это Лера, молодец, узнал! – и я взглянула на сестру. – Лера, а это Тошка…

И я увидела, как сестра улыбается сквозь слезы и тоже, как маленькая, тянет руки к братишке. А тот радостным барином перекочевал от одной сестры к другой и тут же вцепился Лере в нос, а потом схватился за волосы.

– Лея! – радостно повторял он, будто ему наконец подарили игрушку, которую он долго просил.

Лера же вовсю смотрела на брата, и пусть слезы заполняли ее глаза, я знала, сестра по-настоящему счастлива – без дураков!

– Он на папу похож, – шепнула Лера. – И на тебя…

Тогда я тоже подумала, что сейчас же разревусь, но не успела. Увидев страшное – за спиной у Леры возник отец! Видимо, он пошел забрать нас домой или решил погулять немного вместе, а теперь ошарашенно взирал на нашу компанию. Лера будто почуяла – что-то происходит. Она проследила за моим взглядом. В ее глазах промелькнул испуг и, кажется, понимание того, что ждет ее за спиной. Она медленно развернулась.

– Папа! – закричал Тошка, увидев отца. – Папа! Лея!

Я выхватила у Леры братика и потихоньку начала отступать с ним к песочнице, даже не представляя, что сейчас может произойти. Вдруг Лера накинется на отца с обвинениями? Или же, по обыкновению, сбежит от решения проблемы? Или…

Папа стоял всего-то в нескольких шагах от нее, он не пошел навстречу. Лишь раскинул руки в стороны, открывая дочери объятия. И Лера ступила осторожно – раз, другой… А потом опустила голову ему на грудь, прижалась щекой, и отец начал гладить ее волосы. И целовать в лоб, словно девочку.

Прошла всего-то пара мгновений, как Лера отстранилась.

– Только ничего не говори, – сурово фыркнула она.

– Пошли к нам домой! – растерянно попросил папа. – Я обещаю быть нем как рыба…

– Ты хочешь слишком многого, – Лера отступила еще на шаг.

Папа пошарил глазами, ища поддержки.

– Вик, ну скажи ей! – Он воззрился на меня. – Будет здорово! И я не скажу больше ни слова. Пусть только побудет рядом…

Я опустила Антошку на землю, и он посеменил к папе, вскоре радостно обхватив его за ногу.

– Извини, у нас с Лерой неотложные дела, – я взглянула на сестру. – Шопинг, понимаешь ли!

Лера благодарно закивала, вцепилась мне в руку и потащила куда подальше из сквера. Я же успела лишь послать папе с Антошкой парочку воздушных поцелуев и подмигнуть украдкой – мол, все путем. Лучшего нельзя было и ожидать!..

Всю дорогу до торгового центра Лера молчала. А я и не пыталась заговорить, боясь спугнуть Лерино прощение, как маленькую птичку…

Потом нас закружил вихрь юбок и платьев. И Лера упорно оттаскивала меня от смешных детских футболок, пытаясь впихнуть в кружевные сарафаны. Опоясать и окаблучить по полной программе. И совершенно отказывалась слушать мое мнение, пока мы не оказались возле магазинчика с детскими игрушками.

– Вик, а что любит Антошка? – робко спросила она.

Домой мы топали, увешанные хрустящими и шелестящими пакетами. А Лера гордо тащила огромную коробку с машиной на пульте управления, которая была дороже любого из купленных ею платьев. И хоть она взяла с меня слово, что машину подарю братику я, по глазам было видно – сестру можно будет переубедить.

Вечер стоял теплый и ясный, теперь солнце подолгу не уходило из города, будто не желая расставаться с его красотой. Сейчас хотелось думать лишь о новых нарядах, о грядущем босоногом лете. О дальних морях и пляжах, о ближних лугах и грибных лесах. О каникулах, о свободе, и немножко хотелось летать. Тогда я начала пританцовывать прямо так – с пакетами, посреди улицы. А Лера смеялась и совершенно не пыталась меня остановить. И прохожие оборачивались, улыбались, а один пожилой мужчина даже приподнял трость и отбил на асфальте чечетку.

По Москве катил май – задорный, веселый, вечно юный…

У всех праздников есть один общий недостаток – они очень быстро заканчиваются!

Мне остался всего лишь последний выходной, после которого всех учеников ждал победный рывок перед беззаботным летом. И скажите, ну как это возможно, взять себя в руки и засадить за парту, когда за окном сплошное веселье? С вечера до утра московские дворики поют нестройными хорами, а где-то за многоголосьем, под кронами деревьев, прячутся влюбленные парочки. Днем же по городу носятся велосипеды, самокаты, скейты, ролики… Теперь под колеса можно попасть даже на тротуаре. Смеются детские площадки, хихикают лавочки возле подъездов, хохочут под стук домино деревянные столы в парках. Даже дворники нет-нет да улыбнутся, разгоняя метлами стаи голубей.

Казалось, что радость коснулась каждого уголка города, залезла в квартиры под ковры и половики… Но почему-то миновала нашу гостиную.

Днем, собираясь на прогулку, я заглянула в комнату, предупредить маму, что ухожу. Она сидела на диване грустная и задумчивая. На полу перед ней стояла яркая коробка с машиной для Антошки. Мы с Лерой еще не успели преподнести ее братику. И теперь подарок стоял тут, такой неуместный и, казалось, слишком большой для нашей уютной гостиной. Я подошла к маме, села рядом.

– Хочешь, отнесу ее в свою комнату? – спросила тихонько.

– Да какая разница, – отмахнулась мама, пытаясь казаться беззаботной. – Пусть стоит…

Мы помолчали.

– Ты все еще любишь его, да? – шепнула я.

– Кого? – Мама не смотрела на меня.

– Папу…

Мама не отвечала. А в комнате стало тихо-тихо, будто здесь собралась вся тишина города – спряталась, скрылась с шумных улиц.

Тогда я вскочила, зажала уши руками, не в силах больше слушать эту тишину, и выбежала из комнаты. Тут же рванула на кухню и распахнула холодильник. Но, как назло, там не было ничего путного – даже мороженого в морозилке не оказалось! Тогда я схватила парочку зеленых яблок и быстренько поскакала в свою комнату за маркером. Затем, прикусив язык от старания, изобразила на яблоках смешные рожицы. Буквально через минуту один из плодов начал горестно морщиться, трагически скривив нарисованный рот. Второе же яблочко улыбалось и будто бы держало в маленьких ручках пузатое пылкое сердце. Я подмигнула своим фруктам и вернулась в гостиную. Мама все еще сидела на диване, встречая меня удивленным взором. Сморщенное яблоко я изо всех сил надкусила, зажав между зубами. Отчего показалось, будто фрукт горестно скривил мордочку. Мама невольно засмеялась. Тогда я достала из-за спины руку со вторым сердечным яблоком и протянула его маме.

– Не грусти долго, – попыталась промямлить.