Редьярд Киплинг - Подарки фей

Президент выслушал его до конца. Я оглянулся – как там мои вожди? – но они куда-то испарились.

«Господин Женэ, – говорит Большая Рука, – вы высказались достаточно ясно».

«Не господин, а гражданин! – огрызнулся тот. – Я-то, во всяком случае, республиканец».

«Гражданин Женэ, – отвечает Большая Рука, – я непременно приму это к сведению».

Тут посол, кажется, смутился – и вскоре отбыл, ворча себе под нос, даже не бросив слуге монетку. Тоже мне джентльмен!

Остальные сгрудились вокруг Большой Руки – и давай втолковывать ему все то же, о чем, в общем-то, говорил и Женэ. Вот, мол, Франция, вот Англия, и они себе дерутся прямо на голове у Америки. Французы перехватывают американские суда и грабят их под предлогом, что Америка будто бы помогает Англии. Англичане делают то же самое, только, по-ихнему, Америка помогает Франции; да еще они насильно вербуют американских матросов на свои суда, заявляя, что по закону все они подданные Великобритании.

Эти джентльмены говорили понятно и толково. Они представили дело так, что Америка, дескать, только проигрывает оттого, что не вступает в войну: она просто оказалась меж двух огней. Девять из десяти добропорядочных американцев, говорили они, хоть сейчас готовы схватиться с англичанами. Хорошо это или плохо – трудно сказать, а только пусть Большая Рука обдумает все как следует.

Он и в самом деле задумался. Я заметил, что оба вождя наблюдают за ним с другого края поляны, а уж как они туда попали – меня не спрашивайте. Но вот Большая Рука выпрямился – и задал им всем хорошенько!

– Он их отлупил? – спросил Дан.

– Нет, что ты! Он даже, в общем-то, и не бранился. Он просто разнес их в пух и прах – самыми обычными словами. Он раз десять задал один и тот же вопрос: достаточно ли у Америки вооруженных судов, чтоб воевать с кем бы то ни было? И если они думают, что да, то пусть они дадут ему эти корабли. Тут они опустили головы и уставились в землю, как будто военные корабли вдруг вырастут у них под ногами! Хорошо, сказал он, оставим флот в покое. Полагают ли они, что Соединенные Штаты готовы и способны вступить сейчас в новую большую войну? Когда всего несколько лет назад закончилась последняя война с англичанами и в трюме дыра на дыре?

Я же говорю, он разбил их наголову, и когда он умолк – наступила тишина, как после бури. Наконец один маленький человечек – впрочем, сейчас они все казались маленькими – высунулся из-за других и пропищал, точно грачонок из разоренного гнезда: «И все-таки, генерал, похоже, что вам придется начать войну против Англии».

«А что, – мигом обернулся к нему Большая Рука, – мое прошлое наводит вас на мысль, что я опасаюсь воевать с англичанами?» Тут все засмеялись, кроме него.

«О, генерал, – говорят они ему, – вы нас не так поняли!»

«Очевидно, – говорит он. – Но я знаю свой долг. Мир с Англией нам необходим!»

«Любой ценой?» – спрашивает тот, с птичьим голосом.

«Любой ценой, – повторяет Большая Рука. – Пусть перехватывают наши суда, забирают наших людей, но мы…»

«А как же Декларация независимости?» – вмешался еще один.

«Исходите из фактов, а не фантазий, – говорит Большая Рука. – Соединенные Штаты не в состоянии сейчас воевать с Англией».

«Но нельзя пренебречь общественным мнением, – вылез другой. – В Филадельфии необычайный накал страстей!»

Тут он поднял свою большую руку.

«Господа, – говорит он, медленно так говорит, но слышно его далеко… – Я должен думать о судьбе нашей страны. Позвольте заверить вас, господа, что договор с Великобританией будет заключен. Даже если во всех городах Америки станут жечь мои изображения».

«Любой ценой?» – снова каркнул грачонок.

«Договор будет заключен на любых условиях. У меня нет другого выхода».

И он повернулся к ним спиной. Джентльмены переглянулись и заспешили к своим лошадям. Президент остался один; и тут я увидел, что он уже старик.

В дальнем конце просеки показались Красный Плащ и Сеятель Маиса: оба верхом, с таким видом, будто случайно проезжали мимо. Генерал поднял голову, плечи его распрямились, и он сделал шаг вперед с радостным криком «Хоу!».

На эту встречу стоило посмотреть. Трое высоких, величественных вождей приближались друг к другу: двое из них – точно разукрашенные статуи среди осенней листвы. Два пышных убора из перьев разом склонились вниз – все ниже и ниже… Потом они сделали знак, который индейцы делают только в Священном Вигваме: взмах правой рукой у самой земли с одновременным сгибанием левого колена, – и эти гордые орлиные перья почти коснулись его сапог.

– И что это значило? – спросил Дан.

– Что значило! – вскричал Фараон. – Да ведь так у нас… так вожди рассыпают священную муку перед… о! в общем, это огромная честь, и тот, кому ее оказывают, – очень большой вождь.

Большая Рука поглядел на их склоненные головы.

«Мои братья знают, – сказал он тихо, – что быть вождем нелегко».

Потом его голос окреп.

«Дети мои, – говорит он, – что вас тревожит?»

«Мы пришли, – говорит Сеятель, – чтобы узнать, будет ли война с людьми короля Георга. Но мы слышали, что сказал наш отец другим белым вождям. Мы унесем его слова в своем сердце и перескажем их своему народу».

«Нет, – говорит Большая Рука, – это был разговор только белых вождей, и пусть он останется между нами. А вашему народу от меня передайте одно: войны не будет».

Джентльмены уже поджидали его, и вожди не стали задерживать президента. Только Сеятель все же спросил:

«Большая Рука, ты видел нас за деревьями?»

«Еще бы, – усмехнулся тот. – Не ты ли учил меня, когда оба мы были молоды, всегда заглядывать за деревья?»

И он ускакал.

Молча мы сели на своих пони и молча пустились в обратный путь. Добрых полчаса прошло, пока Сеятель заговорил.

«В этом году мы устроим праздник маиса, – сказал он Красному Плащу. – Войны не будет».

Этим дело и кончилось.

Фараон замолчал и поднялся на ноги.

– Да, – сказал Пак, тоже вставая. – И что же в конце концов из этого вышло?

– Не забегай вперед, – рассеянно произнес Фараон. – Смотри-ка, я и не знал, что уже так поздно. Ишь как на том баркасе торопятся к ужину.

Дети посмотрели на потемневший пролив. Чей-то баркас, покачивая зажженным фонарем, не спеша скользил к западу, где перемигивались огоньки на Брайтонском пирсе. Когда они обернулись, вокруг было пусто.

– Там уже, наверное, все упаковали, – сказал Дан. – Завтра в это время мы будем дома.