Анна Овчинникова - Сламона

— А эти ботиночки тебе в спецшколе выдали, да? — спросил Бэк-Джой, топчась по ногам Мильна.

— А эту курточку ты тоже там отхватил? — хрюкнул толстяк, дергая Мильна за рукав.

— А ну, покажь, чего у тебя в карманчиках! — угрюмый лопоухий пацан с лейкопластырем на щеке деловито полез в карман куртки Джона.

Мальчишка с серыми волосами сразу запустил руку во второй карман новичка, а оттертый назад задохлик ущипнул Мильна за ногу.

— Я вас тро-огал?! — совсем уже по-дурацки взвыл Джон и рванулся. — Пустите!

В ответ его с такой силой саданули о дверь, что если бы она открывалась наружу, вся компания непременно вывалилась бы в коридор.

— Не трепыхайся, жаба, — прошипел Бэк-Джой, — а то хуже будет!

— Ага, как завяжем тебе ноги бантиком на затылке!

— А потом сунем мордой в унитаз!

— А давайте сделаем ему «велосипедик»! — захлебываясь от восторга, сунулся вперед курчавый дохляк. — Булка, Бэк-Джой, давайте, а? Ну дава-айте! — и он ущипнул Мильна за ногу с таким немыслимым зверским вывертом, что Джон невольно взвизгнул и что было силы пнул курчавого мерзавца… Вернее, хотел его пнуть, но вместо этого угодил ботинком по колену Бэк-Джоя.

Бэк-Джой отскочил, схватился за ушибленную ногу и сквозь зубы произнес несколько слов, которых Джон никогда раньше не слышал и не знал, что они означают… Зато он точно знал, что с ним сделают через пару секунд.

— Так ты, значит, драться, сука? — держась за колено, прошипел Бэк-Джой, и Мильн увидел то, чего никогда раньше не видел — прищурившуюся акулу.

— А тебя бы если так?! — радостно подхватил кучерявый.

— Да я случай…

— Бей его, парни!!

Под этот клич пятеро приютских налетели на новичка, и у двери мигом образовалась вопящая куча-мала. Мильна быстро размазали бы по паркету, но почти сразу по свалке долбанула распахнувшаяся дверь, и на поле боя появился господин Куси со стопкой белья в руках.

— А НУ, ПРРЕКРРАТИТЬ!!! — гаркнул воспитатель.

Этот крик подействовал на сцепившихся мальчишек, как ведро ледяной воды.

Куча-мала распалась, все вскочили, понурились и виновато зашмыгали носами.

Последним с пола поднялся Мильн: в куртке с оторванными пуговицами, в перекрученной жгутом рубашке, с синяком на скуле, с кровью на губах и с отчаянием в глазах.

Господин Куси швырнул белье на ближайшую кровать и обвел всех ужасным взглядом.

— Чем это вы тут занимаетесь, паразиты? — еще более ужасным голосом спросил он. — Я что сказал вам сделать, когда уходил? Что — я — сказал — сделать?!!

— Господин Куси, он первый начал! — проныл Бэк-Джой, тыча в Мильна пальцем. — Вот, посмотрите, за руку меня укусил!

— Ага, а еще по коленке его трахнул! — подхватил толстяк, а лопоухий пацан, отдирая от щеки наполовину отклеившийся лейкопластырь, угрюмо буркнул:

— Он ваще какой-то больной, этот кинд, господин Куси…

— Полный псих!

Мильн молчал, закусив дрожащие губы.

Он знал, что воспитатель сам во всем разберется, воспитатели всегда разбираются, кто прав, а кто виноват, какую бы жалостливую чепуху не несли виноватые!

— Господин Куси, а меня-а-а он… — включился в общий ноющий хор голубоглазый ангелочек Тяпа.

— Молчать!

Куси-Хватай с оттяжкой шлепнул Тяпу по курчавому затылку, тот испуганно мявкнул и зажмурил глаза.

— Ни на минуту нельзя одних оставить! Значит, по-хорошему не хотите?! Ладно, будем тогда по-плохому! А ну, живо ноги в руки и марш на кухню! Скажете там, что я вас послал, и чтобы я не слышал на вас никаких жалоб, не то!.. И до конца недели никаких телеков и игровых автоматов, кого увижу возле игровой — ноги выдерну из задницы, поняли, паразиты?! Ты все понял, Бэк-Джой?! А если поняли, тогда чего застыли, как паралитики? МАРШ!!!

Втянув головы в плечи, приютские один за другим быстро засеменили к двери — куда только девалась их крутизна! Замешкавшегося толстяка воспитатель послал в коридор звонким подзатыльником, с силой захлопнул дверь и повернулся к Мильну.

— Так, теперь давай разберемся с тобой! Что-то, я смотрю, ты шибко разрезвился, гений! Может, ты думаешь, что раз тебя определили в школу для умников, а не в общую городскую, так ты сможешь вести себя в приюте, как захочешь? Драться, свинячить, устаивать здесь бардак? Вот что ты вообразил, клоп иногородний?!

О-ей, этот тип и вправду был сумасшедшим! А может, просто дураком? Но сумасшедший или дурак, он все-таки был воспитателем — и Мильн, сглотнув слезы, попытался объяснить:

— Но ведь это не я начал, господин Ку…

Мощный удар по шее прервал его на полуслове.

Джон удержался на ногах только потому, что налетел боком на спинку кровати, и это было еще больнее, чем сама оплеуха. Вцепившись в спинку, он уставился на воспитателя широко раскрытыми глазами, не сразу сообразив, что из них все-таки потекли слезы…

Куси-Хватай сделал широкий шаг, навис над Мильном и страшным голосом рявкнул:

— Это у вас в спецшколе всякой мелюзге позволяется перебивать старших? Это ты там набрался таких манер, паразит?! Тож-же мне, прынц заморский! Вот что, гений, заруби давай на своем сопливом носу: у нас здесь прынцев нету, у нас тут все одинаковые, и порядок тут для всех один! А если будешь выпендриваться — я тебя живо обломаю, и не таких еще умников обламывал, понял?! И из тебя сделаю человека! Не знаю, чему тебя будут учить в твоей спецшколе для идиотов, но я тебя быстро научу, как… Куд-да ты уставился, вундеркинд?! КУДА НАДО СМОТРЕТЬ, КОГДА С ТОБОЙ ГОВОРИТ ВОСПИТАТЕЛЬ — тебя даже этому не научили?!

Крепкая волосатая рука стиснула подбородок Мильна и вздернула его голову вверх.

Мильн невольно зажмурился, но поскорее снова открыл глаза и послушно уставился на свирепую рожу Куси-Хватая, расплывающуюся в кривом зеркале слез.

Лет через десять воспитатель хмыкнул, убрал руку и брезгливо вытер ее о штаны.

— Перестань распускать сопли, лютик-цветочек! — уже тише сказал он. — Вот ведь подарочек, а! Помню, в детстве мы таких окунали рожами в мазутные лужи! Вытри давай нос и слушай внимательно: переоденешься в нормальные шмотки, застелешь свою постель, приберешь с полу все барахло… Стелить-то постели ты хоть умеешь, гений?

Наступила короткая тишина, во время которой Мильн судорожно решал, можно подать голос или нельзя, а если можно — что именно ответить; наконец он шмыгнул носом и наобум пискнул:

— Да, господин воспитатель…

Наверное, он правильно угадал, потому что Куси-Хватай больше его не ударил и даже не схватил за подбородок, а только насмешливо хрюкнул:

— Чего ты там бормочешь? Отвечай громко и ясно, чтобы было слышно, а не так — «те-те-те», понял?

— Да, господин воспитатель!

— Во, кой-чему уже научился! Сразу видно — вундеркинд! Значит, так — застелешься, сложишь все барахло в нижний ящик шкафа… Да не забудь умыться, если явишься на ужин с такой зареванной рожей — мигом вылетишь у меня из столовки! Где столовая, знаешь?