Анна Овчинникова - Сламона

Новый громовой удар вышвырнул из-под ног Снежного Вихря грозового дракона. Единорог шарахнулся в сторону, а дракон с пронзительным воплем рухнул вниз, пробив в туче сквозную дыру…

— Ну ни фига себе! — крикнул Рон, на ходу заглянувший в этот просвет. — Не, ты видел, что творится внизу?

— Что? — спросил Дэви, успокаивая Вихря.

— На холмах черным-черно от литтов, над равниной воздух так и дрожит от волшебства! Валькирии носятся над самой землей… А если валькирии летают низко — значит, быть большому сражению, верно, старик? …Эй, Дэви, ты что?

Рон круто осадил Флэйн-о-Норра.

— Дэ-э-эви!

Но Дэви так и замер на краю глубокого каньона, кипящего молниями и дождевой водой, и Рону пришлось заворачивать своего скакуна.

— В чем дело?! — крикнул заморок, закрываясь ладонью от брызг — ветер выдувал из каньона фонтаны водяной пыли. — Охэй!!!

— Быть большому сражению — да, как же я сразу не сообразил, — лихорадочно ответил Дэви, удерживая на месте Снежного Вихря, которому не терпелось перемахнуть через пропасть. — Но разве литты могут начать большую битву без помощи Кровавого Кристалла?

— Да ни в жизнь! — ухмыльнулся Рон. — Без Кровавого Кристалла им хана, это и медузе ясно! И что же?

— А разве может Конрад пустить в ход Кровавый Кристалл, сидя в Немой Горе?

— Тебя что, шарахнуло по голове шаровой молнией? — ухмылка исчзла с лица Рона, он встревоженно взял Дэви за плечо. — Ты не хуже меня знаешь, что в Немой Горе…

— В Немой Горе не действует никакая магия, в том-то и дело! Значит, Конрад должен будет вылезти из нее перед тем, как пустить в ход Кровавый Кристалл. И тогда…

— Тогда?

— Бури, цунами и наводнения! Я должен немедленно, сию же минуту…

— …Мильн! Джон Мильн! ДЖО-ОН!!!

Голос человека, сказавшего «сламона», громыхнул в ушах Дэви громче завывания ветра, громче воплей грозовых драконов и Демонов Бури — и в мгновение ока выдернул его обратно в Предел, в Мурленбург, в спецшколу, на вторую парту в правом ряду!

Не успев закончить начатой фразы, не успев рассказать Рону, что он задумал, Дэви снова очутился в шкуре Джона Мильна и поднял на учителя полные бессильной злобы глаза.

«Ну что тебе от меня надо, скотина?!»

Стены класса, доска, парты, ребята и учитель не сразу выплыли из фиолетового сияния, и Джон невольно провел ладонью по лицу, чтобы стереть с него дождевые брызги… Которых уже не было и в помине! И Рона рядом тоже больше не было, зато в двух шагах от парты стоял господин Джоунз таращил на Джона круглые окуляры.

— Ты, наверное, много раз бывал на Гавайских островах и знаешь о них больше Чака? — поправив на переносице очки, добродушно спросил учитель.

«При чем тут какой-то Чак, при чем Гавайские острова, когда там… Когда… Ну чего ты ко мне привязался, вампир несчастный?!.»

— Не-а… — уставившись в парту, пробормотал Мильн. — Не был я на Гавайских…

До него стало доходить, что он, наверное, прослушал не только трепотню Элис, но и рассказ Чака про Гавайские острова. А этот очкастый зануда, значит, засек, что он не слушает, и…

— Да неужели? — широко улыбнулся очкастый зануда. — А мне почему-то показалось, что Гавайи тебе до смерти надоели! Ладно, Джон, теперь расскажи нам, где ты побывал этим летом и что интересного повидал! Пожалуйста, прошу к доске!

Затравленно взглянув на учителя, Мильн выкарабкался из-за парты, поплелся к доске и встал возле учительского стола. Низко опустив голову, он теребил пуговицу на рукаве своей рубашки и молчал…

— Так что же, Джон? — присев на краешек стола, подбодрил засмущавшегося ученика господин Джоунз. — Где ты успел побывать этим летом? Или ты объездил столько разных мест, что сразу всего не припомнишь?

Мильн густо покраснел.

— Он летом был здесь! — вдруг громко сказал Эдвин, и Ани с Тилем дружно подтвердили:

— Ага, он все лето жил в Мурленбурге!

— Да? — удивился господин Джоунз, встал и прошелся до двери и обратно. — Но ведь это тоже интересно, правда, ребята? Наверняка Джон летом увидел или услышал что-нибудь такое, чем ему хочется с нами поделиться! Что-нибудь такое, чего ни один из нас об этом городе не знает — верно, Джон?

Мильн поднял на него разнесчастные глаза, и учитель ответил на этот взгляд улыбкой, наполовину затерявшейся в бороде.

— Итак, что тебе запомнилось больше всего?

— А я был в ратушном музее! — отчаянно выпалил Джон, убедившись, что учитель все равно от него не отстанет.

— Да ну? — восхитился господин Джоунз, как будто его ученик заявил, что спускался в кратер вулкана Кракатау.

Но все второклассники отнеслись к словам Мильна совершенно равнодушно: они уже не раз бывали в ратушном музее — и одни, и с госпожой Розой, — и успели обследовать там все углы.

— Замечательно! — ободрил рассказчика господин Джоунз, снова присаживаясь на краешек стола. — Знаешь, давай-ка сделаем как: представим, что я только что приехал в Мурленбург, и ты уговариваешь меня пойти в ратушный музей… Итак, что бы ты мог мне о нем рассказать, чтобы мне сразу захотелось туда пойти? Я слушаю, Джон!

— Ну… Там есть доспехи графа Марлена… — пробубнил Мильн, глядя на солнечный зайчик, отражающийся в черном блестящем ботинке учителя.

— Отлично! А что еще? — неумолимо продолжал допытываться господин Джоунз, пересаживаясь со стола на стул.

Потеряв ботинок из виду, Джон встряхнулся и выпалил, глядя прямо в круглые очки господина Джоунза:

— А еще там есть сигнальный горн, похожий на волшебную трубу принца эльфов!

— Что-что? — заинтересованно переспросил учитель и встал. — На какую трубу?

— На трубу принца эльфов… — упавшим голосом повторил Мильн.

Но отступать было уже поздно, и, снова вцепившись в пуговицу на рукаве, он с безумной смелостью продолжал:

— Это просто такая сказка, мне ее рассказал один старичок…

— Любопытно! Ну-ка, ребята, послушаем сказку!

— Да просто сказка… Про то, как когда-то, давным-давно, принц светлых эльфов поселился среди людей и втю… М-м-м… Влюбился в человеческую девушку. Она жила на берегу моря в деревне, на которую часто нападали разбойники, и даже король той страны ничего не мог с ними поделать. Принц решил помочь своей девушке и сделал волшебную трубу, заклинающую негодяев — стоило заиграть на этой трубе, как все негодяи сразу бежали на ее звук, как крысы на звук дудочки гиммельнского крысолова…

Мильн вдруг спохватился, что говорит слишком длинными и складными фразами, какими редко говорят во втором классе даже филологические вундеркинды, замолчал и сделал вид, что подбирает слова.

— Ну… И вот… — забормотал он, ожесточенно крутя несчастную пуговицу. — Принц хотел подольше поиграть на этой трубе… Чтобы заманить всех негодяев в море… И всех их там утопить… Как гим-мельнских крыс.