Авраам Зак - Пропало лето. Спасите утопающего.

И тем не менее Гулька был счастлив, он шёл, гордый богатым уловом своих друзей, и единственное, что его мучило, это вопрос: для чего, собственно, ребята собирают деньги и на что им не хватает тридцати двух рублей сорока семи копеек. Он уже хотел было спросить об этом у Андрея, как вдруг из раскрытого окна раздался искажённый репродуктором голос его друга:

«…ведь он не умеет плавать. Я огляделся вокруг. Гульки не было…»

Андрей ускорил шаг, делая вид, что он не слышит своего голоса.

А ребята остановились возле окна.

«У меня упало сердце. Неужели утонул? — доносился голос Андрея. — «Не бывать этому», — подумал я…»

Андрей вернулся, дёрнул Шурку за рукав.

— Ну, чего остановились?! Пошли.

Ребята со смехом двинулись дальше.

— Ну, Андрей, давай расскажи, куда сердце-то упало? — смеялся Давай.

— Как — куда? Ясное дело — в воду, — балагурил Макар.

— А какая недобрая мысль пронеслась в твоём мозгу? — издевался Яшка.

— Чего вы смеётесь? — вступилась за Андрея Шурка. — Это всё Подушкин написал.

— А он что, попугай, что ли?! — сказал Макар. — Зачем чужие слова повторяет?!

— А ты сам по радио не выступал? — снова вступилась Шурка. — Не знаешь, что ли, как это делается?!

Теперь голос Андрея слышался из разворачивавшейся на перекрёстке легковой машины:

«Посиневшие губы моего друга чуть заметно шевельнулись, и он глубоко вздохнул. Жив, жив! Не помня себя от радости…»

Машина скрылась за поворотом, обдав компанию пылью.

Когда облако рассеялось, перед ребятами возникла атлетическая фигура в пёстрой рубашке. Это был Нил Русалкин.

— Васильков… — сказал он как-то особенно внушительно и протянул руку Андрею. — Поздравляю. Я, маешь ли, был в командировке на семинаре спасателей, а ты, маешь ли, тут без меня… Молодец! Мы тебя, маешь ли, представили к награде. В воскресенье, на водном празднике, будем, маешь ли, вручать… Так что готовься!

Проехавшая машина обдала пылью Русалкина. И когда пыль рассеялась, Русалкина уже не было.

— Качать Андрея! — тихо приказал Макар.

Ребята окружили Андрея.

— Ну что? Ну чего? — насупился Андрей. — Издеваетесь?! Издевайтесь! Издевайтесь!

Андрей бросил банку с лягушками и побежал прочь. Банка разбилась, и лягушки заполнили всю улицу. Они прыгали, скакали, квакали… Ребята растерянно смотрели вслед удаляющемуся Андрею.

— Зачем человека обидели? — сердито сказала Шурка. — Что он плохого сделал? — Шурка передала свою банку Даваю и побежала за Андреем.

Транзистор, почуяв настроение своей хозяйки, тявкнул на Макара и бросился за Шуркой.

Ребята подавленно молчали.

Андрей слышал, что за ним бежит Шурка, но сейчас ему не хотелось ни видеть её, ни разговаривать с ней. Он вбежал в свой подъезд и захлопнул дверь.

Шурка остановилась у подъезда. Она не знала, что Андрей стоит, не дыша, за закрытой дверью. А может быть, и догадывалась, но каким-то своим девчоночьим чутьём поняла, что не надо его трогать. Постояв у двери с минуту, она свистнула скотчу и пошла навстречу ребятам.

На столе стоял большой торт с замысловатым кремовым узором. Мать Андрея раскладывала торт по тарелочкам, а отец благодушно хвастался дедушке, специально приехавшему навестить своего внука-героя:

— Прихожу в автопарк, меня, как именинника, встречают, все ручку жмут. Молодец, говорят, Васильков, вырастил сына на славу…

— В первую империалистическую, — перебил дедушка, — я тоже чуть героем не стал. Хотели Егория дать, да бумага где-то запропастилась…

— Кушай, папа, кушай, — перебила его мать. — В моём садике дети его фотографию просят, — сказала она. — Хотят на видном месте повесить.

И снова вмешался дедушка:

— А ещё помню, пароход тонул. «Титаник». Народу погибло — тьма…

— Кушай, папа, кушай, — снова сказала мать и спросила у Гульки: — Вкусно?

— Вкусно, — с набитым ртом ответил Гулька.

— Сладко? — спросил отец.

— Сладко, — широко улыбнулся Гулька.

— А ещё помню, — снова начал дедушка, — корова под лёд провалилась…

— Какая корова, папа? — рассердилась мать.

— Какой масти, что ли? Не помню. Какой масти была корова, убей бог, не припомню.

С улицы послышался женский голос:

— Андрей! Андрей!

Андрей выбежал на балкон и увидел внизу почтальоншу.

— Зайди на почту, — сказала она. — Там тебя посылка дожидается. Из-за границы.

На почте Андрей получил плоский квадратный пакет, заклеенный яркими иностранными марками. Он расписался в получении, и незнакомая девушка в окошечке улыбнулась ему, а когда он отошёл, восторженно поглядела вслед.

— Это Васильков, тот самый! — сказала она пожилой женщине, подававшей ей квитанцию.

У входа Андрея поджидал Гуля. Он смотрел на Андрея выжидающе, слегка приоткрыв измазанный тортом рот.

— Вытри рот, — сказал Андрей и, отойдя в сторону, стал рассматривать пакет.

Гуля заглядывал из-за его спины, стараясь прочесть обратный адрес, написанный латинскими буквами.

— Прага… Улица Фучика, семнадцать… — прочёл Гуля.

— Квадрачек, — понимающе кивнул Андрей.

Аккуратно вскрыв обёртку, ребята обнаружили плоскую коробку с цветным изображением Карлова моста в Праге. Андрей поднял крышку. В коробке лежала плёнка.

Перед ними была плёнка, на которой жизнерадостный Квадрачек запечатлел спасение Гули. Он прислал им плёнку, подтверждающую документально подвиг Андрея. И хотя никаких таких подтверждений не требовалось, всё же наличие плёнки делало так называемый «подвиг» более зримым и наглядным.

Андрей посмотрел плёнку на свет, но крохотное, восьмимиллиметровое изображение не давало возможности разглядеть подробности. Ясно было только, что плёнка цветная, и Квадрачек действительно снял самый захватывающий момент.

Вечером ребята собрались на квартире у Гульки. Гулькина мама налаживала проектор, проверяя рамку кадра, а все ребята сидели напротив экрана.

Гулька включил проигрыватель, зазвучал бодрый джазовый марш. Андрей выключил свет, и на экране появился знакомый нам Квадрачек. Он приветственно помахал рукой, в кадр вошли мальчик и девочка. На экране появилась надпись: «Гурвинек и Клара поздравляют героя!»

Мальчик и девочка аплодировали и посылали воздушные поцелуи.

И снова появилась надпись:

«Слава Андрею!»

Затем замелькали на экране туристические автобусы, знакомый гид, берег моря, пёстрая толпа туристов и, наконец, лодка с Андреем и Гулькой. На экране снова возникло все, что произошло в то знаменательное утро, с той только разницей, что знаменитый телеобъектив Квадрачека запечатлел кое-какие детали с некоторыми излишними натуралистическими подробностями. В частности, хорошо была видна подозрительная возня на дне лодки.