Евгений Наумов - Смеющийся Пеликен

Кто-нибудь лениво отвечал:

— Мы… не отказываемся. Только… потом поедем.

Все с блаженными улыбками кивали головами.

И вот Яри заговорила звенящим голосом:

— А вы не задумывались, почему лишние так заботятся о вас, так ухаживают за вами?

Ведь они никогда не хлопочут о других.

Виютку пробормотал с глупой ухмылкой:

— Значит, понимают, что о нас… надо заботиться. Ха-ха-ха!

— Они хотят, чтобы вы остались жить среди них, — прищурясь, сказала Яри.

Сначала все опешили. Но потом заговорил молчаливый Илик:

— Я остаюсь. Мне нравится здесь: тишина и покой, никто не ругается и не кричит.

Женюсь — и никогда не услышу от жены плохого слова. Жизнь тут очень хорошая.

— Но почему они хотят этого? — спросил Айван с усилием.

— У них существует поверье: если появится в селении хоть один ребенок, проклятие Сверху Сидящего рассеется, — снова обретут слух, прозреют и заговорят они. Поэтому делают все, чтобы вы остались.

— Так что потом все равно заговорит твоя жена! — Анику хлопнул по плечу Илика. — Вот тогда наслушаешься…

— Все равно останусь, — упрямо мотнул головой Илик.

— А наше племя? — напомнил Виютку, и глаза его вспыхнули — Забудем о бедах наших людей, будем спасать лишних? Ведь они стали такими по своему желанию. — По желанию Сверху Сидящего, — тихо вставил юный Эрмен.

— Когда человек погибает, то не спрашиваешь у него, какого он племени, перед тем как спасать, — задумчиво сказал Айван.

Пока они спорили, шатер наполнился лишними. Они почувствовали, о чем идет разговор, и теперь молча ждали решения своей судьбы. Их лица, обращенные к юношам, ничего не выражали, но молчание как-будто сгустилось в душном воздухе.

— Посмотрите, — сказал Виютку. — Никто из них никогда не прислушивался к чужим бедам и никому не помогал. За это они попали сюда. И теперь тревожатся только о себе.

Юноши пристально вгляделись в холодные бесстрастные лица. Да, эти лица ничего не выражали, но руки… нельзя было без содрогания смотреть, как сжимались и разжимались их чуткие пальцы, до крови впиваясь в ладони, как лишние бессильно падали на колени.

Неподалеку от Эрмена сидела тоненькая смуглянка Иниан, на которую он посматривал с тревогой. В последнее время их все чаще видели вместе, а теперь Иниан почти не отходила от юноши. Даже когда он спал, сидела у изголовья, сторожа его сон. Вспомнив об этом, Айван спросил Яри:

— Почему же во время сна не овладели нами?

— По своей воле должен остаться тот, кто спасет лишних. И если чисты его помыслы, то не превратится он тоже в лишнего, сможет снять с них проклятие Сверху Сидящего.

Илик решительно сорвал шапку:

— Остаюсь! Эй, красавицы!

Тотчас на его голову легли нежные женские пальцы.

Глаза юноши сразу остекленели, он уже ничего не видел и не слышал…

— Илик! Илик! — тормошили его друзья. — Что с тобой происходит?

Костенеющим языком он пробормотал:

— Блаженство… нич-чего… н-не нужно…

Он стал лишним.

— Ну нет! — возразил Виютку, — Я вижу каждую шерстинку на бегущем вдали олене. Я слышу, как растет мох в тундре. Мне хочется иметь детей и разговаривать с ними, видеть их, слышать их лепет. Стать лишним из-за этих?

— Ты говоришь… как лишний! — вдруг выпалил Эрмен и покраснел. Все засмеялись:

— Ведь не говорят они!

Но Эрмен отвернулся и посмотрел на. Иниан, которая вся подалась вперед, словно услыхала его слова.

Юноша медленно снял шапку, и вложил в ее руки. Почувствовав это, девушка вскочила на ноги, крупные слезы покатились по её лицу. Она встала рядом с Эрменом и, с бесконечной нежностью положив пальцы на его закрытые веки, провела руками по вискам и голове.

Затаив дыхание, все смотрели на Эрмена. Лицо его исказила судорога, глаза закатились, губы посинели. Но девушка все гладила его голову, и щеки Эрмена порозовели, лицо успокоилось.

Вдруг улыбнулся он и светло посмотрел на товарищей.

— Ты не ослеп?! — вскрикнули они.

— Н-нет… я вижу… — неуверенно пробормотал он. — И слышу… слышу, как они разговаривают!

— Что? — Яри наклонилась вперед.

— Они говорят… говорят, что не хотят больше быть лишними!

Эрмен быстро коснулся пальцами Иниан, и та ответила ему крепким порывистым пожатием. Лишние повскакали с мест и принялись плясать. По их лицам текли слезы радости.

После короткого отдыха девушки запрягли наевшихся собак п погрузили припасы на нарты. Взяли много припасов — неизвестно, далек ли путь. Благодарные жители на дорогу дали самую лучшую еду.

Никто теперь не задерживал путешественников — все внимание племени было отдано новому вождю — Эрмену. Он распоряжался, и по его малейшему знаку лишние бросались к нему со всех ног. Яри подумала, что им пришлось бы плохо, если бы Эрмен вдруг повелел их не отпускать.

Но Эрмен даже не помышлял о таком — он не отводил глаз от лица смуглянки Иниан, которая за одну ночь словно расцвела и превратилась в невиданную красавицу. Юноши, глядя на нее, тайком вздыхали, и, заметив это, Яри вышла из шатра и крикнула что-то на птичьем языке. Тотчас появился Тэрыкы.

Все время, пока были в земле лишних, он молчал — появлялся неслышно, как тень, и так же исчезал. Где ночевал — неизвестно, наверное, в зеленом снегу. Он относился к лишним настороженно, и те платили ему тем же.

Ехали быстро. Яри все больше проявляла беспокойство, вглядываясь вдаль. Зеленый снег побледнел, стал желтым, потом приобрел розовый оттенок. Вдали поднялось розовое сияние, будто вот-вот взойдет солнце. Непонятный шум нарастал впереди.

На излучине стояли розовые пышные шатры, словно надутые ветром, а воздух стал еще более душным, чем в земле лишних. Но здесь не было тишины! Со стороны селения неслось беспрерывное гудение множества голосов, в них слышалась непонятная угроза.

— О-о! — простонала Яри. — Розовые снега…

— Говори! — потребовал Айван.

— Это земля забытых…

Рассказывают, что некогда один человек совершил нечто ужасное, от чего содрогнулись все люди: забыл родных отца и мать. Состарившись, они умирали в своем шатре, а он жил в довольстве и сытости всего в нескольких шагах и даже не заходил к ним.

Никогда не поделился своей добычей. Ковшика воды не подал, когда они уже не имели сил подняться. Так и умерли, не дождавшись помощи от сына.

Когда предстали они перед Сверху Сидящим, спросил он, какую кару желают они своему жестокому сыну. Предложил бросить его в ледяные просторы, где он бродил бы бесконечно, изнывая от голода, холода, жажды. Или навечно посадить на цепь, поставив в отдалении изысканные яства. Или превратить в старую подстилку, полную блох, на которой спят собаки.