Анвер Бикчентаев - Прощайте, серебристые дожди...

— И надо же было набить столько шрифта в один чемодан!

«Неужели посёлок никто не охраняет? — удивился мальчик. — Должны же быть часовые. Может, они спрятались и откуда-нибудь за нами наблюдают?»

Но ему не удалось обнаружить тайной охраны. Его внимание привлёк человек, который появился неожиданно, точно из-под земли. Азат замер, увидев того самого певца, который однажды зимой так нелепо попался в руки Одноглазому. Теперь Азат без смеха не может вспомнить, как Артист одурачил холминских полицаев.

Мальчик несказанно обрадовался неожиданной встрече.

— Я вас сразу узнал, — гордо заявил он Артисту, как старому своему знакомому.

— Я тоже тебя узнал, — улыбнулся Артист. — Ты, случаем, тогда, во время пальбы, не пострадал?

— Они же по вас пулями, не по мне.

— Вообще-то да.

Переводчик стоял в стороне и терпеливо ждал, когда о нём вспомнят.

Артист, поговорив с Азатом, подошел к переводчику и крепко стиснул его руки.

— Командир отдыхает после ночной вылазки, — сказал ему Артист. — Потом, ближе к вечеру, доложишь как полагается. Нам уже сообщили, кстати, что операция прошла по расписанию. Можно поздравить?

— Можно.

— А пока приказ такой: подкрепиться и выспаться. Чемодан остаётся у меня, переправлю его сегодня же в город по назначению.

— Куда определим мальчика?

— Забирай с собой, а там видно будет. Без командира такие дела не решаются.

— Ясно… Пошли, сорвиголова, до дому.

Это было сказано Азату. Он молча, зашагал за своим взрослым другом. Они миновали землянки и направились к густым елям, темнеющим невдалеке.

А за теми деревьями открылась новенькая избушка. Обычно такими себе представляешь жилища лесников, непременно пахнущие сосною. Три весёлых окна без всяких занавесок и ставен приветливо улыбались Азату.

— Тут разместился наш лесной госпиталь, — пояснил переводчик, остановившись в сенях и старательно вытирая ноги.

Мальчик хорошо понял намёк: неряхам в госпитале делать нечего.

Азат тщательно вытер свои сапоги, хотя еле держался на ногах. Долгое путешествие через лес вконец измучило его. «Вот бы сейчас прикорнуть где-нибудь в уголочке», — мечтал он, переступая порог. Но не тут-то было! Появление переводчика вызвало радостный переполох.

— Ура! Дядя Ваня возвратился! — услышал Азат ликующие голоса. — Кого привели?

В избе оказалось двое мальчишек: один белобрысый с курносым носом, другой смуглолицый и большеротый. На лице курносого были так густо рассыпаны разнокалиберные веснушки, что их, пожалуй, хватило бы на весь партизанский отряд.

«Большеротый — занозистый, по всему видно, парень, — решил Азат. — Ишь важничает. Даже руки не протянул. Маринка не была такой задавакой…»

— Принимайте гостя, как полагается! — скомандовал дядя Ваня. — Миша, раздобудь чаю.

Миша — так звали, оказывается, того, который весь был усеян веснушками, — немедленно побежал исполнять приказание.

Второй молча следил за Азатом.

— А ты, Микола Фёдорович, будь радушным хозяином, — сказал дядя Ваня. Он уже снял немецкую форму и аккуратно повесил её на гвоздик. — Покажи, где будет спать Азат и где щель, куда прятаться в случае бомбежки.

Да какой же он Фёдорович, если ему самое большее четырнадцать? Вот те на! Азат чуть не поперхнулся.

Эта мимолётная ухмылка, промелькнувшая на лице Азата, не ускользнула от Миколы Фёдоровича. Он хмуро взглянул на новичка и сухо, совсем не так, как полагалось радушному хозяину, произнёс:

— Будешь спать с краю, а щель вот тут, за домом. В случае чего можно махнуть через окно.

Вскоре Миша притащил буханку серого хлеба, большой кусок варёного мяса и чайник с кипятком.

— Наш лесной сухой паек, — улыбнулся дядя Ваня. — Садись за стол и принимайся за еду.

Он поровну разделил хлеб и мясо. Себе, взрослому, больше не взял, хотя и имел на то полное право.

Пока Азат и дядя Ваня ели, мальчишки сидели в стороне и с любопытством следили за новеньким.

Потом дядя Ваня, забравшись на нары, немедленно захрапел, и Миша сказал, как бы оправдывая его:

— Он не спал двое суток. Ему полагается двойная порция.

Азат всё ещё сидел за столом, медленно дожёвывая кусок мяса. Приятели подошли к столу. Они, наверно, ждали, что первым заговорит новенький. А что им скажешь? Они тут свои, бывалые, не то что Азат. Им бы самим следовало начать разговор… Но они молчали.

— Куда меня определят? — спросил, наконец, Азат. Ему, по-видимому, не стоило спрашивать об этом.

— Это не твоя забота, — отрезал Миша. — На то есть начальство.

— Наш командир не любит мальчишек в отряде. Лишняя обуза, — добавил Микола Фёдорович. — Вот такие дела…

— Поэтому тех, кто негоден, переправляем в соседние деревушки, — радостно сообщил Миша. — На постоянное жительство.

— Или на Большую землю, если от них пользы как от козла молока, — заключил Микола Фёдорович.

— А вы годные?

— Мы — другое дело. Мы спецы.

— Какие же вы, к примеру, спецы?

— Я работаю у повара, — важно сообщил Миша, — а он заместитель фельдшера.

— Не торопись! — одернул его Микола Фёдорович. — Никакой я не заместитель, просто помощник у дяди Вани.

Азат горестно вздохнул: куда ему до этих мальчишек! Они при деле. А его прогонят из отряда. Это как пить дать.

— Я тебе, парень, не завидую, — произнёс Миша, словно сожалея, — ты не понравишься нашему командиру.

— Ахтунг! — неожиданно вскипел Микола Фёдорович. Он, наверно, считал необходимым повторять любимые словечки дяди. — Ты, того, зубы не заговаривай. Сказано было, твой черёд мериться силами. Выходи в круг.

Азат сперва не понял, о чем идет речь. Кто и с кем должен мериться силами?

Однако Миша уже отступил на один шаг, расставил ноги, как это делают боксёры, и сказал Азату:

— А ну выходи на середину! Будем бороться.

— Ты что? — пробормотал Азат. — Очумел?

— Давай, давай, нечего канителиться. Или труса празднуешь?

Азату ничего другого, не оставалось делать, как выйти из-за стола.

— Подходи ближе, пацанёнок, выбирай себе место, Куда хочешь упасть, — задирался Миша.

Наверно, такой обычай у партизанских мальчишек: сперва бороться, а потом, уж знакомиться.

«Что подумают ребята, если я им скажу, что тоже не спал двое суток? Пожалуй, не поверят и решат, что я трушу…» — размышлял Азат.

Кому же охота прослыть последним трусом? Каждый порядочный мальчишка знает: такой позор не прощают. Азат не новичок в вольной борьбе. Мужчины в их роду никогда не отказывались от боевых схваток. Во главе династии стоял сам седовласый бабай. Даже в семьдесят лет он небезуспешно боролся на праздниках-сабантуях. А внуку такого бабая и подавно положено защищать честь батыра.

«Главное — повалить, а припечатать соперника — плёвое дело», — думал Азат, насторожённо разглядывая Мишу.