Анвер Бикчентаев - Адъютанты не умирают

В небольшой сентрали — так называют на Кубе сахарный завод с прилежащим к нему рабочим поселком — разные хижины: бедные и богатые.

В бедных живут женщины без мужей. Еще тяжелее вдовам с детьми. А вот Хосе считает себя богачом: в их хижине живут одни мужчины — он сам и его дед.

С мужчинами жить куда легче, это известно ему, как никому другому. Когда нет риса, женщины плачут, а дети проливают слезы по любому поводу. Мужчины терпят. Терпят и чертыхаются.

Кроме того, мужчины умеют думать. Нынче говорить опасно: живо тебя сцапают, — а думать можно. И никто не может догадаться, даже сам сеньор управляющий, о чем ты в этот миг думаешь.

Хосе тоже размышляет… Он никак не поймет, почему сегодня все люди стали очень внимательны к нему. Каждого, кто проходит мимо, интересует его здоровье и настроение.

— Как дела, Хосе? — спросил один.

— Держись, мальчик! — сказал другой.

— С каждым это случается рано или поздно, — вздохнул третий.

Только сейчас он сообразил, что люди сочувствуют ему: где-то в городе скончался его отец. Он погиб на улице. Прямо на асфальте. Вместе с товарищами он дрался с полицией, а его убили…

Эту весть вчера принес товарищ отца. Он подробно рассказал деду, как это было. А дед, вернувшись, домой, рассказал мальчику.

Дед, однако, удивился тому спокойствию, с которым Хосе выслушал это известие.

— Почему ты не плачешь? — спросил дед строго.

— Я ведь его совсем не помню, — ответил мальчик. Он, конечно, говорил неправду. Отец дорог каждому, независимо от того, когда ты его в последний раз видел. Но Хосе обязан был сдержаться. Ведь в их хижине не принято падать духом даже в самые трудные времена… Поэтому он выбежал из хижины, чтобы быть подальше от людей, даже самых близких.

Он долго стоял один, обняв молодую пальму, свою ровесницу. Стоял и смотрел на далекие горы. Потом, когда закатилось солнце, встречал звезды.

«Как ни странно, — думал мальчик, — солнце и мухи засыпают одновременно…»

Хосе вернулся в хижину и удивился: на полу сидели сосед Санчо и сосед Хуан. «Они пришли нам сочувствовать!» — с благодарностью подумал мальчик. Их лиц совсем не видно. Только когда они втягивают в себя дым сигар, большие глаза блестят. Глаза как ночные звезды!

И вдруг на пороге бесшумно появился еще один Человек. Мальчик сразу догадался, что этот человек и есть товарищ его отца. Хосе хорошо разглядел его. Одежда городская, и без шляпы.

Маленький Хосе подумал: молодой и седой!

Старый Хосе Педро Фернандо принял гостя как равного себе. Наверно, потому, что гость седой.

Ха, молодой, а седой!

Мужчина вдруг спросил;

— Можно ли положиться на этого?

И он острым своим подбородком указал на соседа Хуана.

— Да, — ответил старик Хосе, — Хуану можно верить, он умеет только слушать.

— А можно ли положиться вот на этого?

— Да, Санчо тоже можно верить. Я его знаю сорок лет.

Только тогда странный человек повернулся в сторону мальчика:

— И мальчишка тут?

Маленький Хосе не стал дожидаться, пока за него ответит дед.

— Мне тоже можно верить, — сказал он. Вслед за этим старик промолвил:

— Хосе — мой внук. Мы оба хозяева этой хижины. Седой гость заговорил о горах Сьерра-Маэстры.

Мальчик вздрогнул: за такие разговоры теперь пристреливают без всякого суда. Потом он говорил о барбудос — бородатых партизанах. И через каждые десять слов повторял: «Сахар пахнет кровью».

Мальчик подумал: «Ха! Он городской, этот человек, и не знает, что сахар не имеет никакого запаха. Кровь тоже».

Сахар — желтый, сахар — белый! И сладкий! Люди, однако, не ощущают его запаха. А вот мухи чувствуют запах сахара за сотню миль. На уборку тростника они слетаются со всего острова, и тогда над большими ямами висит черная туча.

Сосед Хуан молчал. Он не словоохотлив. Но сосед Санчо, наверное, что-то держал на уме.

— На той неделе убили Антонио, — произнес он. Вчера не вернулся Педро, мой брат. Путь в горы закрыт на семь замков. На каждой миле пути можно умереть дважды.

Никто ему ничего не ответил. Это не новость.

Утром, еще до восхода солнца, к хижине подъехал этот дьявол — управляющий сентралью сеньор Равело. Он загадочно сказал:

— В других местах со смутьянами расправа быстрая, я — добрый.

Хосе незаметно бросил взгляд на деда. Тот сидел с невозмутимым видом, будто этот разговор вовсе его и не касался.

С тем сеньор и уехал. Сосед Санчо слышал весь этот разговор. Он сказал старику:

— Наша акула что-то разнюхала. Будь осторожен!

Старик криво усмехнулся:

— Не мы, а он, лакей, должен опасаться нашего гнева!

Маленький Хосе никогда бы не сумел так здорово ответить. Он гордился дедом. Он был заодно с ним!

«Дед, я тебе построю дом с террасой, вот увидишь!»

Мальчик Хосе мысленно дарил всем людям (конечно, если они ему нравились) дома с террасами. У него широкая натура и доброе сердце. Ему ничего не жаль!

Другой бы испугался гнева сеньора управляющего, а старый Хосе Педро Фернандо — нет. Он родился мужественным человеком.

Ему, наверное, захотелось разбудить сердца всех гуахиро — батраков, не иначе.

Днем дед и внук были там, где гуахиро орудуют кривыми мачете и высокий лес тростника падает под ножами сильных людей.

Дед сказал гуахиро, а их было много:

— Поберегите силы для другого, более важного дела.

Мальчик не понял, о чем речь, но люди поняли. Сосед Санчо поспешно сказал:

— Ради всех святых, тише! Тебя могут услышать!

Мальчику не понравились его слова. Он сказал самому себе: «Ты останешься жить в своей хижине, и никогда я тебе не построю дом с террасой!»

— Я расскажу вам одну историю, — начал снова дед. — Это истинная правда, и, быть может, кое-кому будет стыдно.

И все посмотрели на Санчо.

— Дело было в январе тысяча девятьсот двадцать четвертого года, — продолжал дед. — В то время нам было ничуть не легче, чем сейчас. Однако находились храбрые люди. Однажды мэр маленького города Регла — его теперь проглотила Гавана — мужественный человек Антонио Бош Мартинес показал, на что способен настоящий кубинец. Он сказал нам: «Согласно поступившим телеграфным сообщениям, в России скончался гражданин Николай Ленин, а на субботу двадцать шестого текущего месяца назначены его похороны…»

Тут сосед Хуан поправил старика:

— Если не ошибаюсь, Ленина звали иначе…

— Знаю! — рассердился старый Хосе. — Теперь знаю, а тогда мы не знали. И вот Антонио Мартинес сказал нам:

«Объявить — и я объявляю! — в учреждениях муниципального управления двадцать шестое января нерабочим днем; предложить — и я предлагаю! — всем жителям округа почтить двухминутным молчанием столь скорбное событие а также призвать — и я призываю! — собрать весь народ в пять часов пополудни: в этот час в России будут хоронить прах Ленина. Собрать народ на холме, известном своей крепостной стеной, где будет произведена посадка оливкового дерева в память этой даты, и события, которое нас опечалило…»