Анвер Бикчентаев - Адъютанты не умирают

Один Хосе бодрствовал. В конце концов ему повезло: огонек потух, и командиры начали расходиться. Первым вышел Рауль; он был среднего роста, ниже всех, поэтому узнать его нетрудно. «Вот счастливчик! — подумал Хосе с завистью. — Никто бы не отказался назвать себя братом Фиделя».

Рауль, Антонио, Максимо и женщина устроились на ночлег возле очага, рядом с деревом цейбы, — сейчас, в темноте, оно походило на опрокинувшегося на спину осла.

Хосе в душе похвалил и своего командира. «Максимо уступил Фиделю свою хижину, — счастливо улыбался он. — Я бы сделал то же самое, доведись мне стать командиром отряда. Больше того, я написал бы на дверях хижины: «Этот дом навсегда принадлежит тебе, Фидель…»

— Ну, пора! — проговорил мальчик, поднимаясь.

— Ты куда собрался, Хосе? — сонным голосом спросил Клаудио.

— К Фиделю…

— Он, наверное, уже спит.

— Пусть. Я буду охранять его всю ночь. Он там один, как сирота.

Хосе не привыкать стоять на часах, ведь ему уже довелось сторожить целый океан. И он отлично знал, что полагается делать человеку, стоящему на посту. Чтобы не заснуть, Хосе делал четыре шага в одну сторону и четыре шага в другую. При этом он негромко подбадривал себя словами команды:

— Унос. Дос. Трес. Каутро! И снова слышался его голос:

— Унос. Дос. Трес. Каутро!..

Ему интересно было следить за звездами: так легче коротать ночь. Они гасли на глазах одна за другой, как факелы на карнавалах. Вот погасла последняя звезда, и из-за соседней горы вынырнуло солнце.

И тут, на виду у солнца, Хосе пришлось выдержать первое испытание. Он не пропустил командира Рауля к своему брату.

— К нему никак нельзя, — сказал Хосе. — Он засиделся допоздна, пусть немного поспит.

— А ты кто такой? — удивился командир Рауль.

— Я адъютант Фиделя…

Командир улыбнулся и отступил. Он пошел к родничку, чтобы умыться. «Я правильно сделал, — сказал Хосе в свое оправдание. — В самом деле, пусть поспит».

Вместе с солнцем поднялся и великан Антонио. Его тоже остановил Хосе.

— Что же, подождем, — согласился Антонио, закуривая. — Каждому нужен отдых, ты прав, мой юный друг.

Женщина оказалась куда настойчивее: ведь женщины никогда не принимают доброго совета. Это известно из рассказов взрослых, — сам он не помнит ни матери, ни бабушки. Во всяком случае, ухо с женщинами надо держать востро.

— Мне необходимо пройти к нему, — заявила женщина.

— Нет, не пройдешь, — заупрямился Хосе.

— Хорошо, — сказала она. — Но объясни мне по крайней мере, кто же ты такой?

Командир Рауль, расчесывая свои волосы, подсказал ей:

— Он адъютант команданте.

Рауль и Антонио с улыбкой прислушивались к тому, как Хосе и женщина тихонько бранились между собою.

— Кто же тебя назначил адъютантом? — спросила женщина.

— Я сам себя назначил.

— Ах, вот как, — засмеялась она. — Скажи, пожалуйста, адъютант, что это у тебя за листочек под ухом?

Хосе густо покраснел. Вот привязалась!

— В это место меня поцеловал Фидель…

— Ну? — воскликнула женщина. — Дай-ка я тебя расцелую! Ты этого стоишь.

Хосе, берясь за карабин, строго сказал:

— Нам не положено целоваться с женщинами. Не приближайся!

— Пропусти ее, Хосе! — вмешался Рауль. — Она секретарь Фиделя.

Хосе заколебался.

— Кто важнее: секретарь или адъютант? — спросил он.

— Это в конце концов одно и то же, — улыбнулся Антонио.

— Ну, проходи.

Фидель, выйдя из хижины, сначала взглянул на солнце, потом на часы.

— Что же, бородачи, не разбудили меня? — нахмурился он. — И сами, вижу, проспали.

— Мы хотели тебя разбудить, но этому помешал твой адъютант Хосе, — сказал Рауль, скрывая улыбку под усами.

— Мне хотелось, чтобы ты немного отдохнул, — пролепетал Хосе.

— Спасибо! — Фидель похлопал его по плечу. — Теперь ты свободен! А нам пора уходить.

Услышав это, Хосе побледнел. С его губ сорвалось что-то похожее на стон. Низко опустив голову, он бросился бежать. Добежав до ручья, сорвал со щеки листочек цейбы и с ожесточением начал мыть лицо.

— Что с ним? — удивился Фидель.

— Ты обидел его, — сказала женщина. — Он сполоснул щеку, которую ты поцеловал…

Фидель порывисто рванулся к мальчику, и все, командиры и бойцы, последовали за ним.

— Ты хочешь идти с нами, Хосе? — спросил Фидель дрогнувшим голосом.

Мальчик кивнул головой, все еще не поворачивая к нему своего мокрого лица.

— Встань и посмотри на нас!

Хосе нехотя повернулся и поднял глаза.

— Известно ли тебе, Хосе, что у меня самая трудная должность на всем острове?

— Да.

— Думал ли ты о том, что мне каждый день приходится быть под пулями?

— Да.

— Ну ладно, собирайся. Пойдешь с нами.

Хосе растерянно взглянул на взрослых, все еще не веря своему счастью. Но, увидев грустные глаза Клаудио, виновато отвел свои. Он понял, что навсегда прощается с Максимо, Клаудио, Коно и со всеми товарищами, ему стало трудно дышать. Но Хосе переборол себя.

— Я уже собрался, — сказал он.

Первым по тропке пошел Фидель, за ним Рауль и Антонио. Женщина шла, тихонько напевая:

Отряд бородачей молчал, с какой-то мужской, только им понятной грустью провожая уходящих на соседнюю гору, а может быть, и намного дальше…

Так они и шли гуськом: впереди Фидель, за ним Рауль и великан Антонио. Шествие замыкали женщина и Хосе.

Что тут скрывать, Хосе вовсе не нравилось плестись позади всех, да еще в обществе женщины, — наверно, только ради приличия она обрядилась в повстанческую форму…

Его место — место адъютанта — подле команданте Фиделя. И нигде больше!

Он все надеялся, что команданте непременно вспомнит о нем и при всех укажет, где должен идти Хосе. Если бы мальчик не боялся непродуманным шагом в первый же день огорчить команданте, он давным-давно занял бы в этом строю надлежащее адъютанту место. Успокаивая себя, он думал: «Недолго осталось мне ждать!

Не вечно же плестись позади всех! Все утрясется! Непременно!»

Ободренный этой мыслью, он тихонько запел. Возникла новая песня:

Услышав его бормотание, женщина замедлила шаг. Мальчик заметил это. Он подозрительно покосился на женщину и перестал мурлыкать. Недоставало еще, чтобы она заговорила с ним! Вот если бы сам Фидель вспомнил о нем или хотя бы его брат командир Рауль подозвал к себе, вот это было бы здорово!

Так из-за женщины и не суждено было родиться новой песне.

От нечего делать Хосе стал озираться по сторонам. Ему никогда не приходилось бывать в этих местах. Тропинка, по которой они двигались, была, судя по всему, удивительно сообразительная. Она будто знала все овраги, все пропасти и все самые удобные для восхождения склоны гор. Она не взбиралась на крутизны, не заводила в густые кустарники, где могла оказаться засада, и далеко обходила осыпавшиеся под ногами хрупкие породы известняка…