Владимир Киселев - Любовь и картошка

— А если какой-то человек у вас вообще не захочет работать? Вот захочется ему бездельничать? Что тогда?

— Тогда бы он бездельничал,— ответил инопланетянин.— Только едва ли это возможно. Я, по крайней мере, не знаю ни одного такого случая. Организм для этого как-то не приспособлен, чтоб совсем ничего не делать.

— А у вас люди,— мысленно спросил Сережа у инопланетянина,— ну, не люди, ваши альдебаране... Ну, когда они ошибаются? Или что-нибудь не так сделают?.. Что тогда? Если преступление кто-то совершил?.. Или у вас ничего такого не бывает?

— Бывает,— ответил Ин.— Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

— А вы их за это как-то наказываете? Как у вас с этим борются?

— Очень просто, — сказал инопланетянин. — У нас применяют генетический способ борьбы с преступлениями и проступками. Залюбую вину у нас наказывают не того, кто совершил проступок или преступление, аего родителей. И так как обычай этот заведен у нас очень давно, то каждый альдебаранин хорошо помнит: нужно так воспитывать своих детей, чтоб тебя потом не наказали за их ошибки. Поэтому у нас серьезные проступки и преступления почти перевелись,

— Здорово это у вас! — порадовался за альдебаран Сережа.— Но как же у вас воспитывают детей? Наказывают за каждую шалость?

— Нет. За хорошие шалости у нас, наоборот, поощряют. А воспитание имеет только один принцип. У нас — трудовое воспитание. Средство от многих, если не всех, зол.

— С раннего возраста? — усомнился Сережа.

— С самого раннего.

— А как же «счастливое детство»?

— Это и есть счастливое детство. Почему счастьем у вас на Земле кое-кто называет возможность поздно спать, бездельничать, есть много сладкого и надевать новые платья? Может быть, все-таки «счастливое детство» совсем не в этом?

— Не в этом, — согласился Сережа и нерешительно продолжал:—И еще мне интересно... Ты, Ин, только не обижайся... Религия у вас есть?

— Что значит религия? Вера в какое-то высшее существо, которое всеми нами управляет?.. Вера в то, что после того, как мы исчезнем, мы будем отправлены в рай или ад?.. Нет. Такой религии у нас не существует. Но мы верим в разум, в то, что он сможет сделать нашу жизнь и жизнь будущих поколений еще более интересной, еще более яркой, еще более веселой и счастливой.

— Это правильно,— поддержал Ина Сережа.— В это и я верю.

Сережа знал, что на заседаниях правления колхоза, да и не только на заседаниях, люди спорили, доказывая свое, и при этом обижали друг друга. Но споры эти и обиды не были личными. Они касались общего дела. И поэтому, будто бы в конец рассорившись на заседании, эти люди друг к другу относились по-прежнему, так же вместе работали и даже дружили, ходили в гости, помогали друг другу. Однако сегодня при постороннем человеке, уважаемом человеке, генерале Кузнецове, которого будто бы стеснялись, при председателе, которого уважали и побаивались, ссора между его отцом, Аллой Кондратьевной и дедом Матвеем приобрела такой характер, что Сереже казалось: этого уже не сложить.

«И все это потому,— сбивчиво, как бы толчками, думал Сережа,— что Павел Михайлович собирается уходить... И что Алла Кондратьевна хочет на его место... А если она будет на его месте, то батя уйдет... Работать он с ней не будет... И тут еще Щербатиху посадили... А я возил к ней картошку... И когда батя об этом узнает... Ой, как плохо будет, когда батя об этом узнает!..»

Григорий Иванович заговорил мягче, проникновеннее:

— Павел Михайлович! Я понимаю, что разговор этот здесь не ко времени. Но поймите и вы. Так нельзя. Вы б хотели, чтоб у нас все было тихо, чтоб вам на опытное хозяйство в институт можно было спокойно уйти. Но ведь не получается... Нельзя вам сейчас уходить. Что-то у нас неладно. Хозяйство как-то скособочилось. Вы говорите — дети... Так ведь от того, как мы сейчас хозяйствуем, зависит, какими они потом людьми станут.

Генерал Кузнецов слушал Григория Ивановича с видимым одобрением.

— Это верно,— вдруг сказал он.— Ведь система хозяйства — это и нравственная система.

Сережа удивился. Он вспомнил, что именно так, даже очень похожими словами говорил о хозяйстве когда-то Виктор Матвеевич. Он говорил о капиталистическом обществе, что оно хуже нашего не потому, что там люди плохие. Плохих людей еще достаточно и у нас. А потому, что там неправильная, противоестественная система хозяйства. И она-то неизбежно заставляет людей поступать в целом хуже, чем, возможно, каждому хотелось бы поступать в отдельности.

— Смотрите, куда нас повело, — продолжал Григорий Иванович.— Когда мы перспективный план принимали, это ведь вы настояли комплекс включить. И правильно. И коммунисты вас поддержали. Так где же он?..

Сережа, да и не только Сережа — любой школьник-старшеклассник села Бульбы ясно представлял себе этот будущий свиноводческий комплекс. Огромные цехи, в которых находятся одновременно сто восемь тысяч свиней. На окнах цехов опущены шторы, полутьма. Свиньи спят.

Вдруг вспыхнул яркий электрический свет. Приученные к нему свиньи сразу проснулись, вскочили на ноги. Обед. У свиней нет завтраков или ужинов. Только обеды. Ровно через каждые четыре часа. Днем и ночью.

По трубопроводам с комбикормового завода поступает заранее подготовленный корм, смешанный с витаминными добавками. Во время кормления свинарки, теперь их называют операторами, ходят вдоль рядов, смотрят за тем, как едят свиньи, хороший ли у них аппетит, не заболела ли какая-нибудь свинья.

Через чугунные решетки пола навоз сразу попадает на линию удаления, время от времени сильная струя воды автоматически сгоняет навоз в жижеотстойник. Автоматически проветриваются и помещения. Когда свинья достигнет ста килограммов, ее отправят на мясокомбинат, а на откорм поставят молодняк.

А вот еще один цех, похожий на огромную теплицу со стеклянной крышей, с белыми кафельными стенами. Тут выращивают хлореллу. Эту одноклеточную водоросль простым глазом не увидишь, разве что под микроскопом, но вода от нее становится густо-зеленой. В будущем хлореллой собираются обеспечивать межпланетные космические корабли. Она имеет очень высокую питательность, и недаром экономные японцы добавляют порошок хлореллы в тесто, в конфеты и в другую еду. А здесь на комплексе хлореллу будут добавлять в свиной корм. Это увеличит на пятнадцать процентов привес у свиней.

Вокруг бассейнов, в которых разводится хлорелла, настоящая оранжерея — цветы, редкие растения. И в других цехах много цветов. В вестибюлях клетки с птицами, аквариумы с редкими рыбами. На работу на комбинат человек приходит в своей обычной одежде и получает одежду рабочую — выстиранную, выглаженную, стерильную, чтоб не занести никакой заразы в цехи, где откармливаются свиньи.