Фред Лорд - Слово имеет кенгуру

Я закрыл свой блокнот и поспешно распрощался с ним.

Перед интервью

— Не хватало еще, чтобы я брал интервью у дождевых червей,— ворчал я, запасаясь карандашом и записной книжкой.

Дождевой червь! Болтается себе на крючке, а ты должен весь день сидеть у реки и ждать. А когда стемнеет, ты со своим червем идешь домой, да еще без рыбы. Никакой от них пользы нет!

После интервью

Да, скажу я вам! Черви самые удивительные существа на свете. А знаете ли вы, что если б не дождевые черви, мы давно бы уже погибли? А слыхали ли вы… Впрочем, я лучше расскажу все по порядку.

Интервью

Я так и не поймал в тот день ни одной рыбы. Уже совсем стемнело, когда я подошел к дому. Я включил карманный фонарик и в тот же миг увидел... угадайте, кого? Дождевого червя.

Как-то редактор усомнился в моих журналистских способностях. Но, скажу вам не хвастаясь, если уж я сумел взять интервью у дождевого червя, то представляете себе, каков я... Впрочем, и так все понятно.

Признаюсь, сначала у меня ничего не вышло. Оказывается, я заговорил с Червем не с того конца. Но потом все наладилось.

Из разговора с ним выяснилось, что черви никогда не предназначались для рыболовного крючка. Оказывается, они столь важные существа, что великий английский ученый Чарльз Дарвин написал о них несколько толстых книг, в которых рассказал, что, не будь на свете червей, на земле не было б ни зеленых пастбищ для скота, ни овощей, ни фруктовых деревьев, ни хлеба.

— Жизнь растений зависит в первую очередь от состава верхнего слоя почвы,— рассказал мне Червь.— Если долго пользоваться одним участком, то почва становится все беднее и беднее — каждый год она отдает растениям нужные им вещества. И если б не было дождевых червей, то природе понадобилось бы пятьсот лет для того, чтобы восстановить верхний слой перегноя толщиной всего два с половиной сантиметра. День и ночь дождевые черви перепахивают землю и через несколько лет полностью восстанавливают перегной. Они зарываются в землю, а возвращаясь обратно на поверхность, приносят с собой из глубины почву, богатую химикалиями. Постепенно наверху образуются маленькие холмики такой обновленной почвы. Ветер и дождь смешивают их с верхним слоем земли. Если два километра хорошей сырой земли населить прилежными червями, то за один год на каждом акре будет десять тонн отличного перегноя.

— Вы, наверно, работаете без выходных дней, — заметил я.

— Если не верите, почитайте Дарвина,— обиженно ответил мне Червь.

— Да нет, что вы, продолжайте,— сказал я.— Может быть, вы заодно расскажете, зачем вы, черви, проделываете в земле столько дырок? Земля от этого иногда напоминает сито.

— О, мы делаем миллиарды отверстий в почве,— сказал Червь.— Они совершенно необходимы. Через них влага и воздух попадают в почву гораздо быстрее. Люди судят о том, хороша ли земля, по количеству наших норок. Даже в научных институтах стали изучать сейчас наши методы. Больше того, есть люди, которые разводят червей и продают их на базаре. А фермеры покупают их вместо удобрений для того, чтобы обогатить почву на неплодородных землях.

— Чем больше червей, тем реже прибегаешь к плугу и лопате! — восторженно заметил я.

При слове «лопата» Червь начал так извиваться, будто его разорвали на кусочки.

— Прошу прощения, я не знал, что это слово вам не по душе,— извинился я.—А скажите, если вас разрезать пополам, обе части вновь срастутся?

— Нет,— сказал Червь,— у большинства червей в таких случаях только одна половина отращивает новую голову или хвост, другая же половина погибает. Иногда умирают обе половины. А вот один наш родственник, полосатый, как тигр, червь, настолько живуч, что если его разрезать на двадцать кусков, восемнадцать из них превратятся в новых червей. Правда, иногда происходят досадные ошибки, и некоторые куски отращивают две головы или два хвоста.

— Я всегда путаю, где у вас голова, а где хвост. А что это за лента в середине, вроде пояса?

— Это и есть поясок. Ученые называют его «клителлум».

— Ой, как трудно выговорить. Очень славный поясок, И давно он у вас?

— У каждого червяка есть свой пояс. В нем выделяется слизь, в которую мы кладем по пять-шесть яиц. Потом этот поясок долой — и, смотришь, он уже превратился в кокон. Прошло недельки три-четыре, и вот уже выползает на свет маленький червячок. Что вы так морщитесь? — внезапно спросил он.— Да, мы маленькие существа. Не сочтите меня хвастуном, но Чарльз очень высоко отзывался о том, как ловко мы хватаем листок за острый конец и втаскиваем его к себе в нору. Удивляло его и то, как искусно мы закладываем на день свои норы камешками и глиной, а ночью открываем их, когда надо выползать за едой.

— А днем вам, наверное, нет покоя от птиц? — спросил я.

— К сожалению, да. Ранние птахи обязательно схватят зазевавшегося червяка. Но австралийским червем-гигантом они подавятся: ведь он бывает три метра в длину и толстый, как ваш большой палец. По ночам мы тоже очень осторожны и сидим по пояс в норе, цепляясь за стенки тоненькими щетинками. У большинства червей на каждом кольце расположено по шесть щетинок. Обычно таких колец сто пятьдесят, а иногда и больше. Их можно сравнить с отсеками корабля, и в каждом из таких колец-отсеков имеются свои собственные жизненные органы.

— А кроме птиц, у вас нет врагов? — спросил я и тут же пожалел о своем вопросе.— Хотя, наверное, неприятно об этом говорить.

— Если б только птицы! — со вздохом сказал Червяк.— Кроты тоже нас по-своему любят.

— И потом, многие из вас тонут во время ливней, да? — добавил я (после сильного дождя мне часто приходилось видеть на дорожках погибших червей).

— Нет. Мы можем месяцами жить в воде. Те черви, которых видели вы, наверное, были очень старенькие и слабые и не смогли удержаться за стенки своих нор. Вот их и смыло. А теперь, господин журналист, если вы не возражаете, придется закончить разговор. Мне пора выходить на работу. Но, прежде чем мы расстанемся, я открою вам тайну дождевых червей...

— Одну секундочку, я только наточу карандаш,— поспешно сказал я.

И тут произошло нечто ужасное. Открытый перочинный ножик выскользнул у меня из рук и, упав прямо на червяка, рассек его пополам. И что вы думаете? Обе половинки принялись яростно спорить, кому отращивать голову, а кому хвост, и я так и не узнал тайну дождевых червей.

— Я очень рад, господин журналист, что вы хотите написать о нас статью,— сказал Муравей, узнав о цели моего прихода.— Я даже могу предложить вам несколько названий для нее: «Убийцы и шпионы», «Подземные ходы», «Грабители и бандиты», «Палачи королевы», «Заговоры и предательства». Выбирайте любое! Вы, журналисты, любите сенсационные заголовки. Я вижу, вам странно слышать это?