Рахиль Баумволь - Клетчатый гусь

Сборник рассказов. Для дошкольного возраста. Рисунки Ф.Лемкуля.

Баумволь Р.Л.

М.: Детская литература, 1968. - Мои первые книжки

Мы переехали в новую квартиру. Когда мы в первый раз вошли в комнату, в ней уже жили паучок, пушинка с тополя и солнечный зайчик.

Паучок — на окне в углу, пушинка—за стеклом между рамами, а солнечный зайчик — на потолке.

Как только мы распахнули окно, пушинка вылетела, паучок быстро-быстро спустился на своей паутинке и убежал по подоконнику в сад, а вот солнечный зайчик остался жить с нами!

Шила бабушка в саду на скамеечке и уронила напёрсток, а поднять забыла, так и ушла в дом.

Напёрсток упал в траву донышком вниз. А тут пошёл маленький дождик, такой маленький, что после стольких жарких дней он никого не напоил, не обмыл, чуть-чуть брызнул и мигом впитался в сухую землю.

Вдруг в траве загудел шмель:

— Смотри-ка, бочка с водой!

Собрались вокруг полного напёрстка букашки-таракашки. Жук долгоносик длинным

хоботком черпает воду и раздаёт по полкапельке на брата: пейте, воды всем хватит. А одна травинка даже голову окунула в напёрсток:

—Вот и освежилась. Хорошо!

Но брезгливая божья коровка всплеснула крылышками:

—Помилуйте, разве можно, чтобы каждый совал голову в бочку!

Тут умные муравьи придумали: накрыли напёрсток листиком — теперь вода не высохнет и не запылится.

Весь жаркий день толпился мушиный народ возле бочки с водой. А ночью пошёл сильный дождь с громом и молнией.

Ветер перевернул напёрсток, оставшаяся вода из него вылилась, но она уже никому не была нужна. Вокруг шла такая мойка-стирка — только ветки на деревьях покрякивали; ветер поворачивал листья вверх то одной, то другой стороной и шлёпал по ним потоками воды; молния всё время чиркала по небу, словно огромная спичка: осветит на миг сад, чтобы убедиться, все ли хорошо вымылись, и погаснет.

Наутро пришла в сад бабушка, а около скамейки напёрсток лежит, блестит на солнце, просится на палец, как будто он никогда и не был бочкой с водой.

Сорвала девочка пучок полевых цветов — вместе с травой, с росинками на ней и с букашками, пьющими эти росинки, и поставила в стакан с водой.

Смотрит девочка на самую маленькую букашку и думает: для такой букашки этот пучок— целый сад, а длинные травинки — высокие деревья, а вода в стакане — озеро. Качнёт девочка головой, наплывает тень на стакан, а для букашки это вечер. Вот она и ползти перестала, спит, наверное, своим коротким букашечьим сном. Отвела девочка голову — снова осветился маленький букет. Опять поползла букашка, кончилась её крохотная ночь. И девочка кричит ей:

— С добрым утром, букашечка!

Все хотели узнать, что написано на большой плоской косточке.

Лягушка сказала:

—Стоит только глаза выпучить, и можно прочесть.

Гусеница сказала:

—Стоит только подползти, и можно прочесть.

Кузнечик сказал:

—Стоит только подпрыгнуть, 'И можно прочесть.

Воробей сказал:

—Сверху виднее. Надо взлететь над косточкой и прочесть.

А косточка сказала:

—Что тут читать, когда ничего не написано. На мне такой узор. Я персиковая косточка.

Летний день близился к концу. Появились тени: неподвижные тени стволов, шевелящиеся тени листвы и переходящие с места на место тени петухов, кур и других обитателей двора. Если тени не умещались на земле, они, перегибаясь, поднимались по стене дома, налезали на забор.

В глубине двора, недалеко от запасных рам для парников, лежал большой клетчатый гусь. Да, он был клетчатый, и это всех переполошило. Вот чудо! Разве кто-нибудь где-нибудь когда-нибудь видел кого-нибудь в клеточку? Бывают лошади в яблоках, бывают олени в пятнах, бывают зебры в полоску, бывают змеи в крапинку. Но клетчатым никто не бывает!

И вот все стали собираться вокруг клетчатого гуся. Сюда пришли и куры с петухами, и утки, и гуси, и кошка, и собака.

Клетчатый гусь недоумевал: почему это все собрались вокруг и рассматривают его с таким любопытством? Почему они его не узнают?

Но тут гусь повернул голову, чтобы почесать себе под крылом, и застыл от удивления: он увидел, что он не просто белый гусь, а гусь необыкновенный — клетчатый! Это не только удивило его, но и испугало, потому что он был умный гусь и знал, что клетчатых гусей не бывает. А раз их не бывает — значит, и его нет, а раз его нет, то кто же здесь лежит у парниковых рам и у кого это так несносно чешется под крылом?

Все эти гусиные мысли одна за другой появились в его гусиной голове так неожиданно, что он, сам того не чувствуя, вскочил на ноги и побежал. И, как только побежал, перестал быть клетчатым, а стал самым обыкновенным белым гусем. Это решётчатые рамы парника бросали на него клетчатую тень.

Ленивый кот лежал на брёвнах и грелся на солнышке, когда во двор вернулись утки.

—У вас вот чёрные ботиночки, а я, бедный, босой, — сказал кот и протянул им белую лапу.

—А ты походи по осенней дороге, как мы, помеси ногами грязь и заработаешь чёрные ботиночки,— сказали утки и опять ушли.

А когда они вернулись, кот-лежебока сказал:

—У вас вот зелёные ботиночки, а я, бедный, босой, — и протянул им белую лапу.

—А ты походи по берегу возле заводи, как мы, и заработаешь зелёные ботиночки,— сказали утки и снова ушли.

А когда вернулись, кот, уже совсем разомлевший на солнышке, сказал:

—У вас вот жёлтые ботиночки, а я, бедный, босой,— и протянул им белую лапу.

—А ты походи по песочку мокрыми лапами, как мы, и заработаешь жёлтые ботиночки.

Так ответили утки и снова ушли.

Но тут во двор забежала какая-то чужая страшная собака и, ощерив зубы,— прямо к нашему коту. Тот ка-ак бросится наутёк — со двора через забор, ступает во что попало. А когда опомнился и оглядел себя, увидел на лапах четыре ботиночка, да все разные: один — серого, другой — бурого, третий — малинового, а четвёртый — вообще не поймёшь, какого-то серо-буро-малинового цвета. Вот как бестолково он бежал!