Кира Михайловская - Неутомимый Морошкин

Здоровая бабушка была Морошкину неинтересна, и он попросил:

— Можно я останусь здесь хотя бы на день?

— Что ты! — сказала мама. — Ты же видишь, как бабушке плохо.

Но разве бабушке было плохо? Она сидела на маленьком стульчике, и быстро, быстро ходили спицы у неё в руках. Шарф для дельфина рос на глазах. На шарфе были белые и синие полоски, как на морской тельняшке. Бабушка бормотала что-то под нос и улыбалась. Как видно, она была довольна шарфом.

— Всё! — сказала мама. — Я всё собрала. Мы уезжаем. Выздоравливайте, пожалуйста, и пейте лекарство.

Мама подхватила Морошкина и выбежала на лестницу.

Мама бежала по улице с Морошкиным под мышкой. В другой руке у неё был чемодан. Она бежала так, как будто болезнь неслась за ними и вот-вот могла их догнать. Наконец мама остановилась, поставила Морошкина на землю и села на чемодан.

— Скажи, пожалуйста, что-нибудь, — попросила она Морошкина.

— Что сказать? — спросил Морошкин.

— Всё равно, — сказала мама. — Я хочу убедиться, что ты не заразился.

— Эта болезнь не заразная.

— Откуда ты знаешь? — спросила мама.

— Так сказал Прохожий Доктор.

— Что это ещё за доктор? — удивилась мама.

— Не знаю, — пожал плечами Морошкин. — Наверное, Доктор, который проходит мимо, когда что-нибудь случается.

Мама взяла Морошкина за подбородок, оглядела его внимательно, потрогала ему лоб и спросила:

— Головка не болит? Поехали скорее домой!

«Тю-лас! Тю-лас!»

Морошкин открыл глаза и увидел синицу. Она прыгала по подоконнику и звала: «Тю-лас!»

Морошкин сел и подумал: «Что же такое „тю-лас“?» Прохожий ли Доктор научил синицу этому слову или синица научила Прохожего Доктора?

— Одевайся, одевайся, — весело закричала мама из кухни. — Мы опаздываем в детский садик. Он здесь, в соседнем доме.

В детском саду медицинская сестра спросила маму:

— У вас сын ничем не болен? Почему он такой толстый? Двигаться надо больше.

Так он узнал, что он толстый.

— Я — толстый, — сказал Морошкин девочке, которую звали Настя, но она даже не посмотрела на него. Она играла в зоопарк. Морошкин зашёл с другой стороны и повторил: — Я — толстый.

— Хорошо, — сказала Настя. — Тогда ты будешь слоном. У нас как раз нет слона.

— Как это слоном? — удивился Морошкин. — Что я должен делать?

— Стой, и всё.

Он стал около стенки и принялся смотреть, как Настя кормит плюшевого медведя, как дети играют в паровоз и как дерутся двое мальчиков. Но скоро ему надоело.

— Я не хочу слоном, — сказал он.

— А кем хочешь? — спросила Настя.

— Баобабом.

Настя подумала и согласилась.

Один мальчик оттеснил другого в угол.

— Эй ты, — крикнул он Морошкину. — Подержи-ка Борьку за ноги, чтоб не лягался.

— Не слушай, это Яшка бьёт Борю. Он часто его бьёт, — сказала Настя, а мальчикам она объяснила: — Не мешайте новенькому, он — баобаб.

— Баобаб? — удивился Яшка. Он бросил драться, подошёл ближе к Морошкину и стал разглядывать его.

Боря подошёл тоже.

— Ты баобаб? — спросил он неуверенно.

Морошкин кивнул.

Через минуту вокруг Морошкина собралась вся группа. Все стояли вокруг, а Настя сидела на полу и с гордостью поглядывала то на ребят, то на Морошкина.

— И вовсе это не баобаб, — сказала вдруг одна девочка. — Это новенький.

Все потеряли к Морошкину интерес, а Яшка рассердился, подскочил к Морошкину и ткнул его кулаком в бок.

— Ты чего врёшь! Отвечай!

Морошкин отступал и отступал, а Яшка всё надвигался и надвигался, пока не загнал Морошкина в угол.

— Я потому, — сказал Морошкин, когда отступать стало некуда, — что баобаб пять тысяч лет на свете живёт.

— Пять тысяч лет?! — удивился Яшка. — Пять тысяч никто не живёт.

— А баобаб живёт! — упрямо сказал Морошкин.

— И баобаб не живёт, — закричал Яшка. Он остановил бегущую мимо девочку: — Эй, ты, как думаешь, живёт баобаб пять тысяч лет или не живёт?

— Баобаб? — переспросила девочка. — Пять тысяч лет? Нет, не живёт!

Тогда сказал Боря:

— Споришь, что не живёт, а что такое баобаб, и сама не знаешь!

— Зато я знаю! — рассердился Яшка. — Баобаб — это большое и катится.

— Не катится, — поправил Боря, — а летит.

— Не летит, а плывёт, — сказала Настя.

— Не плывёт, а растёт, — сказал Морошкин. — Баобаб — это дерево. Самое большое на Земле.

— А где оно растёт? — спросил Яшка.

Обычно Морошкин думал, прежде чем говорить. А на этот раз он сказал, прежде чем подумать.

— Везде, — сказал он и тут же подумал: «Разве везде?»

— Ура! — хлопнул в ладоши Яшка. — Значит, и у нас во дворе растёт!

«А этот новенький — не дурак», — сообразил Яшка и предложил Морошкину:

— Давай дружить. Ты на пианине играешь? Я люблю, кто на пианине играет. Там около пианино табуретка такая стоит, круглая и во все стороны крутится. Я на табуретке люблю кататься. У тебя пианино есть?

— Нет, — сказал Морошкин.

— Скажи отцу, чтоб купил.

Тут воспитательница захлопала в ладоши и закричала:

— На прогулку!

Морошкин думал, что про баобаб все забыли, но во время прогулки в парке Яшка подошёл к Морошкину и потребовал:

— Давай показывай, который тыщу лет растёт!

Морошкин тоскливо огляделся вокруг и над стеной старого дома заметил веточку. Она пробивалась из щели под крышей. Может быть, ветер занёс туда семечко, и оно проросло высоко над землёй.

— Вон, — сказал Морошкин. — Видишь?

Яшка задрал голову и смотрел так долго, что у него даже рот раскрылся.

— А чего это он так высоко?

— Они всегда так, баобабы. Прорастут в небо, а из неба начинают на землю расти. У них ветки знаешь какие? На каждой аэродром можно устроить.

— А ты не врёшь? — спросил Яшка и внимательно посмотрел на Морошкина.

Морошкину захотелось сказать: вру! Но Яшка прибавил:

— Если врёшь, я так тебя отколочу! Не врёшь?

— Нет, — сказал Морошкин.

Он это сказал тихо, так, что Яшка даже не расслышал.

— Чего молчишь? — рассердился он. — Отвечай, врёшь или не врёшь?

— Не вру, — соврал Морошкин.

Яшка подпрыгнул, сорвался с места и помчался к песочнице рассказать обо всём ребятам. А Морошкин тихо сел на скамеечку возле качелей и задумался.