Кира Михайловская - Неутомимый Морошкин

— Вот, — сказал папа, — что получается: оставили тебя одного, а нашли вдвоём с собакой? Где ты её взял?

— Около дома. Под окнами.

Мама весело рассмеялась:

— Она на клумбе росла.

— Не росла, а сидела, — поправил Морошкин.

— И что же ты с ней делать собираешься? — спросил папа.

— Жить, — ответил Морошкин. — Зато табуретку можешь не делать.

Мама опять рассмеялась. Она была весёлая и часто смеялась.

— Лучше сделать сто табуреток. Собака-то — за ней ухаживать надо. А кто за ней ухаживать будет? Мы с папой работаем, я учусь в техникуме, у нас ещё общественные нагрузки…

Мама сунула шпильки в рот и промычала:

— …театр.

— Может, она охотничья? — с сомнением спросил папа. — Может, с ней на охоту можно ходить?

— На кого охотиться-то? — спросила мама.

— Да, действительно, охотиться не на кого. — Папа почесал подбородок. — Ну, может, она сторожевая, из неё сторож выйдет.

— Что сторожить-то? — опять спросила мама.

— М-да… — согласился папа.

— Выпустить её надо, — сказала мама.

— Нет! — крикнул Морошкин. — Нет! Нет!

— Ладно, Аня, — сказал папа, — что перед работой дискуссии разводить. Вечером придём и обсудим.

— Не обсудим, а выпустим, — сказала мама. — Мне только собаки не хватало. А ты не огорчайся, — обняла мама Морошкина, — не огорчайся. Я тебе немецкую куплю из нейлона.

— Не хочу из нейлона! — закричал Морошкин.

— А настоящую нельзя, — сказала мама. — Вот я кончу техникум, ты подрастёшь — тогда и купим.

— Я уже читать умею, — сказал Морошкин.

Мама засмеялась:

— Что же ты, ей книжки читать будешь? Ей не книжки надо, а мыть, стричь, кормить: мясо, кости, овсянку, витамины, фрукты, морковку, например. У неё без морковки рахит будет, зубы выпадут. А где я ей морковку возьму?

— Зато табуретку не надо, — тихо сказал Морошкин. Слёзы застилали ему глаза.

— А табуретку как раз папа и сделает.

Папа махнул рукой и вышел из комнаты.

— Одевайся, малыш, — сказала мама, — и пошли в детский сад. А собачка до вечера дома останется.

Во время прогулки Морошкин подошёл к Яшке.

— Мы с тобой дружим? — спросил он.

— Ну? — не то согласился, не то не согласился Яшка. Он ждал, что Морошкин скажет дальше.

Морошкин спросил:

— Тебе тайну можно доверить?

— Тайну? — Яшка обрадовался, пальцы у него растопырились, глаза засверкали. — Говори, какую тайну? Скорей говори!

— У меня собака есть, — сказал Морошкин.

— Откуда взялась?

— Купили.

— За сколько?

— За тыщу рублей.

— За тыщу? — Яшка даже взвизгнул от удовольствия. Не часто можно увидеть собаку за тысячу рублей. — Покажешь? — спросил Яшка.

— Даже дать могу. Ненадолго, конечно. На день или два.

— Врёшь! — удивился Яшка. — Взаправду дашь?

— Взаправду.

— Когда?

— Да хоть сегодня. Из садика придём, и дам.

— Эй, ребята, чего я знаю! — закричал Яшка и побежал к песочнице.

А Морошкин, очень печальный, побрёл по аллейке, мимо кустика, вдоль забора, всё дальше и дальше. Ему было горько, что он отдаёт любимую собаку Яшке. Вечером, когда мама и папа разошлись: мама — учиться в техникум, а папа — следить за порядком на улице, Морошкин сел перед своей собакой на пол.

— Вот мы и расстаёмся! Ты уходишь от меня к Яшке. Но это ненадолго. Ты потерпи немного, день или два. А я всё время буду думать и что-нибудь придумаю.

И, погладив бархатные уши собаки, Морошкин сказал:

— А теперь пошли!

Они вышли и стали медленно подниматься по лестнице.

Яшка стоял возле полуоткрытой двери и переминался от нетерпения с ноги на ногу, так ему хотелось поскорее увидеть собаку.

— Вот эта?! — разочарованно спросил он у Морошкина, когда тот вместе с собакой поднялся на площадку. — Вот эта за тыщу рублей? Такая замухрышка?

Услышав слово «замухрышка», Морошкин повернулся было и собрался домой, но, вспомнив про маму и папу, возвратился обратно.

— Что она маленькая, это ещё не значит, что она замухрышка.

— Самая настоящая замухрышка и есть, — сказал Яшка. — Кто такую собаку за тыщу рублей продаёт?

— Тыщу рублей за такую собаку — немного, — сказал Морошкин. — Я бы больше отдал.

— Она дрессированная, что ли? — недоверчиво спросил Яшка. — Пусть лапу даст. Или на задних ногах походит.

Было видно, что Яшка уже раздумал брать к себе собаку.

— Она гораздо лучше, чем дрессированная, — сказал Морошкин.

— Пограничная, что ли? — спросил Яшка.

— Лучше, чем пограничная.

— В кино, что ли, снималась? — спросил Яшка, уверенный, что такую собаку никто в кино снимать не станет.

— Нет, — признался Морошкин.

— Так чего же ты говоришь: лучше, лучше! Сам не знаешь, чего лучше!

Яшка совсем собрался уходить и стоял уже по ту сторону порога.

— Она читать умеет. И писать, — сказал Морошкин.

— Вот эта? — удивился Яшка. — Читать и писать?

Он снова вышел на площадку и, присев на корточки, принялся рассматривать собаку.

— Ладно, — сказал он. — Давай её сюда!

И, взяв собаку под мышку, он скрылся за дверью. Морошкин остался на площадке один. Внизу хлопнула дверь, и весёлые голоса мамы и папы раздались в пролёте лестницы. Мама и папа возвращались.

На другой день во время зарядки Яшка толкнул Морошкина в спину:

— Ну, Морошкин, я тебя за враньё поколочу.

В это время как раз заканчивались дыхательные упражнения и все переходили на ходьбу. Морошкин шёл вяло, едва перебирая ногами. Но не потому, что он боялся Яшки. Просто он понял, что сегодня же собака возвратится к нему, а он ещё ничего не придумал. Голова Морошкина работала на всю катушку, а ноги еле двигались.

Валентина Ивановна сказала:

— Все идут шагом, а Морошкин по кругу бегом! Тебе надо размяться, Морошкин, ты ещё не проснулся.

Когда все уселись за столы и запах дымящейся каши полез в нос, Яшка сказал Морошкину:

— Ну, чего ты врал, Морошкин? Чего врал? Отец мне сказал, что ни за какую тыщу рублей ты собаку не покупал, а, наверное, подобрал бездомную. Таких собак знаешь сколько? Миллионы. Отец сказал, что настоящие собаки с родословной бывают, там все их мамы и папы, бабушки и дедушки выписаны, а у этой не то что родословной, у неё и хозяина-то нет.

Морошкин молчал.

— Ну, чего ты молчишь? Говори, зачем врал? Тыща рублей! Да за тыщу рублей, отец говорит, не то что собаку, а людоеда купить можно.