Во Куанг - Отчий край

В кухонной пристройке за домом проснулась моя сестра Ба. Первым делом она принялась разжигать очаг. Тень сестры мелькала на стене, и мне было видно все, что она делает. Вот она подняла руки, вот она приглаживает волосы. Тут надо сказать, что моя сестра недавно постриглась. Сразу после революции [1] Имеется в виду Августовская революция 1945 года во Вьетнаме, провозгласившая в стране независимость и народную власть. девушки нашего села, все как одна, коротко постриглись, «чтобы покончить с феодальными обычаями», как они говорили. Сестра купила какую-то жидкость в стекляшке и сняла с зубов покрывавший их, по древнему обычаю, черный лак. Зубы у нее стали белыми-белыми, и мама запричитала: «Ой, зубы-то совсем белые, ровно у собаки! Срам-то какой!» Но сестра вовсе не считала это срамом, да и остальные девушки тоже…

Сестра с лампой в руках вышла из кухонной пристройки во двор, вошла в дом и, посветив мне прямо в лицо, окликнула:

— Кук! Вставай, пора выводить буйволицу!

…Когда я, ведя на веревке буйволицу Бинь, вышел за околицу, утренние звезды уже поблекли. Темнота начала отступать за фикусовое дерево, росшее у дороги.

Птичка тéо-бéо, сидевшая на коньке крыши храма, при виде нас захлопала крыльями и испустила пронзительный писк. Со стороны общинного двора неслись крики команды — уже начались учения отряда самообороны, а у командира отряда Бон Линя был очень громкий голос. В этом отряде были собраны самые сильные парни села. С раннего утра они занимались строевой подготовкой, потом переходили к тренировке в приемах народной борьбы. Бон Линь показывал приемы с дубинкой. Дубинка так и мелькала в его руках, а он покрикивал на нас, ребят, отгоняя подальше, чтобы дубинка ненароком не ударила кого-нибудь по голове.

Сидя на спине буйволицы, я подъехал к дереву банг [2] Банг, или терминáлия, — высокое дерево, дает большую тень и прохладу. и, приложив руки рупором ко рту, трижды прокричал: «Гу-гу, гу-гу, гу-гу!» Так я подавал сигнал моей «армии»: сообщал мальчишкам-пастушатам с нашей улицы, что готов «к бою», то есть к игре в «дергача». Ребятам надлежало поторопиться и вывести буйволов к реке, а там должен был состояться бой с пастушатами с нижней улицы.

Мой «генерал», услышав зов, тут же откликнулся двумя ответными криками, что значило: «Слушаюсь и повинуюсь!»

В это лето игра в «дергача» у нас была самой любимой, кроме нее нам и играть-то больше ни во что не хотелось. В этой игре надо было разделиться на две команды. Каждый привязывал себе за спиной длинную, примерно в полметра, ветку тутового дерева. Нужно было изловчиться и выдернуть эту ветку у противника. Тот, кто лишался ее, лишался «головы», он ложился на землю лицом вниз и не двигался. Выигрывала та команда, которая больше снесла «голов». Я был уже «маршалом». Под моим началом воевали четыре «генерала». У каждого из нас было свое прозвище. Я был Грозный, а мои «генералы» звались — Яростный, Стремительный, Непобедимый и Неодолимый.

— Эй вы! Перед вами я — маршал Грозный! Одного моего имени достаточно, чтобы нагнать на вас страху! — кричал я пастушатам с нижней улицы, восседая на буйволице. — Сдавайтесь быстрее, иначе пощады не будет!

— Плевали мы на тебя! — ничуть не тише отвечали они.

А один задиристо показывал на свою наголо обритую голову:

— Взгляни-ка сюда! Одного вида этого моего грозного оружия достаточно, чтобы нагнать на всех вас страху!

Этот был очень опасный тип. Звали его Тхан, он жил неподалеку от рынка. Когда начинался бой, он своей бритой головой бил с налета в живот так, что большинство наших ребят не могли устоять и валились с ног. У него было прозвище Силач. Другой, ударяя в ладони, тоже старался нас запугать:

— А вот я, Победитель Тигра! Сколько раз я похрустывал его косточками! Так что не вам со мной тягаться, коты драные!

Тут и все остальные наши противники принимались подпрыгивать, раздувать щеки, таращить глаза, наперебой кричать и называть себя кто Воителем, кто Храбрым солдатом, похваляться, что вот наконец-то захватят всех моих «генералов» в плен.

— Сопляки, на губах еще молоко не обсохло! Как осмеливаетесь вы заноситься перед нами, храбрыми генералами! — старался я подбодрить себя и своих друзей.

Но Воитель, не давая мне договорить, выскакивал вперед и принимался кривляться и издевательски хохотать:

— Я-то думаю, какой это такой Грозный? А оказывается — это просто-напросто Кук! Нгуéн Ван Кук, который ворует в чужом саду гуайяву! Ты только похваляться горазд, а сам даже от собаки побежишь так, что ноги переломаешь, а не переломаешь сам, так я тебе их выдерну! А вон тот, рядом, тот, что называет себя Стремительным, это Ке — толстобрюхий, у него всегда живот болит и кожа от этого желтая, как шафран! А ты — Непобедимый, с прыщами на носу, у тебя сил столько, что с цыпленком не сладишь! И этот тут, — он ткнул пальцем в сторону Неодолимого, — известный обжора!

Свое бессовестное вранье он завершал воплем: «Вперед, мои храбрые солдаты! За мной!» И вся эта свора бросалась на нас…

Бой, который нам пришлось принять от них, на этот раз оказался особенно суровым. Пыль на берегу реки Тхубóн поднялась тучей. Кличи наших двух армий сотрясали землю. Непобедимый изо всех сил пытался отражать атаку бритоголового Тхана. Сбитый с ног, поддерживая спадающие брюки, Непобедимый снова и снова поднимался, рывком сбрасывал с себя врага, и тот всякий раз кубарем летел в сторону. Яростный тоже подтвердил свою славу отважного генерала. Несколько ловких маневров, и вот он уже прижал противника к дереву.

Я подал сигнал своим «генералам» отступить, подождать, пока неприятель бросится вперед, разделиться на два фланга и взять его в клещи. Но неприятелю, оказывается, ничего другого и не требовалось, как только разделить моих генералов. Неожиданно споткнулся Непобедимый и, конечно, тут же остался без «головы».

— Убит! Непобедимый убит! — орал неприятель. — Вперед за головой Грозного!

Воитель, издав пронзительный крик, бросился прямо на меня. Я не успел увернуться, как его руки крепко ухватили меня за бока, и он попытался свалить меня на землю. Обеими руками я изо всех сил удерживал ветку, заткнутую сзади за пояс.

— Маршал готов! Руби ему голову! — стоял крик.

Я попытался поднять голову и взглянуть, что делается вокруг.

Непобедимый отбивался из последних сил. Победитель Тигра, одной рукой цепко ухватив его за рубаху, другой сдавил ему горло. Стремительный уже спасался бегством. Положение становилось настолько серьезным, что о победе нечего было и помышлять. Поражение было явным.