А. Валевский - Наследники Тимура

Хотя Рита ничего не понимала в живописи, но «Зимняя канавка» ей очень понравилась. Вероятно, этому способствовала и сама история создания картины. Рита даже хотела купить ее, но Афанасий Дмитриевич замахал руками:

— Ой, нет, моя красавица! Это часть моей души! Разве можно продавать!

Рита полюбовалась этюдником из золотисто-желтого палисандрового дерева с изящно выгравированным на нем оленем, заглянула и в секретное отделение, куда прятал художник свою реликвию. Все это настолько развлекло натурщицу, что Афанасий Дмитриевич в тот же вечер закончил работу.

Впоследствии Рита, которую стали уже называть Маргаритой Аркадьевной, вышла замуж за Котькиного отца — механика с завода. Но каждый раз, когда ей приходилось встречаться случайно с Афанасием Дмитриевичем, спрашивала, постукивая наманикюренными пунцовыми ноготками по его этюднику:

— Ну, как, часть вашей души все еще не продается? И вдруг спустя одиннадцать лет после смерти старика она снова увидела палисандровый этюдник с гравюрой оленя на крышке в руках у дочки капитана дальнего плавания Баранова.

Как-то, за ужином, она рассказала мужу, в присутствии Котьки, всю эту историю. Муж отнесся к ней скептически, сказав, что старик во время блокады, наверно, променял свою картину на сто граммов хлеба. Но на Котьку таинственный и романтический случай произвел такое сильное впечатление, что на другой же день он рассказал все своим приятелям — Миньке и Боцману. И друзья решили завладеть заветным этюдником.

Они вначале привлекли было к заговору еще одного человека — Виктора Гуляева. Когда-то он водил с ними компанию, вместе безобразничал. А потом вдруг, ни с того ни с сего, бросил курить, начал хорошо учиться и отошел от своих бывших друзей. Конечно, о тайне этюдника они решили ему пока ничего не говорить. Вот согласится помочь — тогда другое дело.

— Понимаешь, какая петрушка… — сказал Боцман. — Ты с девчонкой немного знаком. Заведи с ней на лестнице случайный разговор. Шкатулочку у нее посмотри, а мы у тебя ее из рук цапнем и фью… — присвистнул он. — Но ты, вроде, не виноват…

— Я кражами не занимаюсь! — сказал обиженно Гуляев.

— Да какая же это кража? — с притворным удивлением хихикнул Боцман. — Так, шутка! Потреплемся денек, будто мы тоже художники, помалюем для смеха и отдадим тебе. А ты перед ней вроде как героем станешь: отнял шкатулку у нас и вернул…

— Хитрите! — сказал Гуляев. — Знаю я ваши шутки, — крокодилы! Катитесь от меня подальше!

— Ну ты, смотри! — сразу побагровел Боцман. — Не разоряйся!

Он прижал свой красный кулак к носу Гуляева, но тотчас получил такой удар в подбородок, что повалился на грязную клумбу.

Котька и Минька бросились на Гуляева, и ему бы, наверно, не сдобровать, если бы не два милиционера, которые проходили в это время по улице.

Боцман живо поднялся, и все трое скрылись в подворотне.

Они не знали, что Гуляев состоит в отряде «наследников Тимура». Они вообще не знали о существовании такой организации.

Гуляев немедленно сообщил о происшествии руководителю ЗС (звено связи) — Толе Силаеву, а тот начальнику штаба — Буданцеву.

Срочно принятые меры заставили трех друзей отказаться от своих планов. Но руководитель звена СМ (содействия милиции), Игорь Бунчук, досадовал:

— Ну что ты у них не узнал, — зачем им нужен этот этюдник? Надо было пойти на хитрость, согласиться, всё выведать — узнать, зачем, почему, для чего…

— Вот еще!.. — отмахнулся Гуляев. — Стану я со всяким барахлом заигрывать!

— Между прочим, — заметил Буданцев, — стукнул ты его совершенно напрасно. У нас в уставе ясно сказано: «Кулаки применяются исключительно как средство защиты от нападения».

— Не утерпел я, Гриша, — понимаешь?.. — виновато оправдывался Гуляев. — Он мне стал тереть нос своим грязным кулаком. Ну как тут удержишься?!

— Ладно! — сказал Буданцев. — Придется тебе теперь с конвоиром ходить. Они тебе этого не простят.

Игорь Бунчук, получив на воскресном заседании штаба поручение разведать тайну этюдника, начал придумывать хитроумные планы. Посоветовался со своими помощниками из звена СМ. Но прежде всего было решено переговорить с самой Аней Барановой. Надо было выяснить вопрос: знает ли она о секретном отделении своего этюдника и не могла ли храниться в нем такая вещь, которая способна была бы прельстить нападающих.

Он обратился с просьбой к Грише Буданцеву устроить ему свидание с Аней Барановой. Но начальник штаба, планирующий все действия отряда, заявил, что это дело терпит. Звено СМ должно сейчас заняться более важной и срочной операцией — выяснить, кто сбросил с велосипеда скрипачку Тоню Брук.

Сбор пионерского отряда на тему: «Обсуждение бесчестного поступка З. Дыбиной был назначен на три часа дня. Но еще накануне с утра вышла классная сатирическая стенгазета «Колючка». Яркие, злые карикатуры на Зойку и ее подружек-подлипал, сделанные Аней Барановой, остроумные стихотворные подписи Наташки и заметки девочек заняли три последние колонки. А на первой было обстоятельное сообщение старосты класса, Тоси Пыжовой, которая привела многочисленные факты отвратительного поведения Зойки. Газета произвела большое впечатление на все соседние классы. Она висела в коридоре, и здесь постоянно толпились девочки.

Самовлюбленная, привыкшая во всех случаях жизни считать себя героиней, жадная до насмешек над другими, Зойка совершенно не переносила, когда ее выставляли в смешном виде. Вот почему она не выходила из класса, зло кусала губы и прислушивалась к взрывам смеха, которые то и дело раздавались в коридоре.

Особый успех у читателей «Колючки» имела карикатура, где Зойка была изображена в виде ослицы с растрепанной рыжей холкой. Упрямое, своенравное животное стояло на парте, выпучив глаза и отбрыкиваясь копытами. А по бокам его в угодливых позах склонились Лиза Гречик и Тамарка, ласково и заботливо поглаживая щетками длинные уши ослицы.

Под рисунком была подпись Наташи Сергеевой:

Обозленная Зойка, улучив момент, подошла на перемене к Ане.

— Ну, художница!.. — сказала она, угрожающе скривив губы. — Ты пожалеешь!

— Я тебя не боюсь! — тотчас прервала ее, Аня. Она даже побледнела от обиды и оскорбления, что кто-то пытается ее запугать. — Это еще не всё! — сказала она твердо. — Мы с Наташкой прославим тебя в «Ленинских искрах» и в «Пионерской правде» — пусть весь Советский Союз знает, что имеется такая «красавица».