Агнеш Балинт - Гном Гномыч и Изюмка

В конце улицы Кузнечиков, на самой окраине, где город уже кончается и начинаются поля, валялась старая, изъеденная молью шляпа. А под ней жил гном. Росту он был маленького, как все гномы. Но лет ему было немало. И потому все друзья и приятели звали его уважительно – Гном Гномыч.

Особенно много приятелей у него было среди огородных чучел.

Когда-то давно и эта шляпа-дом тоже красовалась на голове огородного пугала. И только позднее она досталась в подарок Гномычу.

Старый Гномыч, получив шляпу, приладил на нее всамделишный номер, какие на домах бывают, и шляпа стала как бы настоящим домом.

Но – увы! – как-то осенью, в конце октября, налетел сильный ветер, подхватил шляпу-дом и унес ее с собой. Вместе с номером.

И Гном Гномыч остался совсем без всякой крыши над головой.

Пришлось ему искать другое жилище. Правда, Гномычу повезло: вскоре на соседнем огороде он нашел большую-пребольшую тыкву, у которой прожоры синицы успели выклевать всю сердцевину.

– Годится! – решил Гном Гномыч. – Конечно, тыква не такая теплая, как шляпа. Но зато уж ветер ее не укатит.

Сделал. Гномыч из куска дубовой коры дверь, вырезал в стенке тыквы окно, застеклил окно осколком разбитой бутылки. Печку слепил из глины, вместо дымохода – кусок ржавой водопроводной трубы приспособил.

И печка, если ее хорошенько набить сухими кукурузными стеблями, теперь так и пышет жаром.

«Нечего и жалеть, что унесло ветром шляпу, – думал Гномыч, сидя возле очага. Этот дом-тыква, сдается мне, куда теплее любой шляпы». Одна лишь беда: каждый, кто идет мимо или пролетает на Гномычевым домом, норовит клюнуть его или откусить от него кусочек.

Гномычу то и дело приходится выбираться из теплого угла, выходить на крыльцо и гнать прочь всяких там грачей, ворон, мышей, зайцев.

– Слепые вы, что ли? Неужели не видите, что здесь живут? – возмущенно кричал он и размахивал метлой из гусиных перьев. – Тоже мне харчевню нашли!

Но когда наступала темнота и Гномыч зажигал лампу, прохожие меньше надоедали ему: светило окно и дом-тыкву было видно еще издалека.

Тут уж и самая слепая ворона увидит и догадается: внутри тыквы свет горит, значит ее есть нельзя.

И Гномыч спокойно мог сидеть да почитывать газету «Весточки с полей».

Однажды вечером он читал раздел «Происшествия». Он уже добрался до сообщения, как Барнабаш Блоха, житель села Соломка, легкомысленно спрыгнул на полном ходу с велосипедиста. К счастью, все кончилось легкими ушибами и синяками. И вдруг Гномычу показалось, что за стеной кто-то чавкает.

Кто бы это? Гном Гномыч даже представить себе не мог. Однако, когда в стене тыквы образовалась дыра, Гномыч понял, что кто-то нахально пожирает его дом. И, схватив метлу, выскочил за дверь.

И что ж, вы думаете, он видит? Какой-то крошечный-прекрошечный поросенок стоит у двери и преспокойно отгрызает кусок за куском от его тыквы.

Гном Гномычу за всю его жизнь еще не встречался такой паршивый поросенок. В гневе он стукнул его метлой.

Поросенок кубарем покатился прочь от Гномычева домика. И пока катился, все время визжал:

– Уй-уй! Ой-ой-ой!

– Я тебе покажу, как грызть чужие дома! – крикнул ему вдогонку Гном Гномыч и погрозил.

Поросенок жалобно захныкал:

– Так есть хочется! У меня уже целых два часа маковой росинки во рту не было!

– Все равно это не дает тебе права приходить сюда и пожирать мой дом! А вообще-то я мог бы, конечно, дать тебе кусочек кукурузной лепешки. Ладно уж, заходи, так и быть!

– Кусочек кукурузной лепешки! Моей любимой, вкусной лепешки?!

Не прошло и минуты, как от поросячьего чавканья гудел весь тыквенный дом.

– Вот это хор-хор-хорошая кух-кух-кухрруза. Мне она оч-очень по вку-кус-су! – довольно похрюкивал поросенок и уплетал лепешку так, что за ушами трещало.

– Набив рот, не болтай! – сделал ему замечание Гномыч. – Запомни такое правило; «Когда я ем, я глух и нем». А самое главное: не чавкай. Когда жуешь, рот держи закрытым. Понял?

– Как же так: я жую, а рот у меня закрыт? Не получится, – недоверчиво пискнул поросенок.

– Получится, – заверил его Гном. – Ты только попробуй! Поросенок попробовал и удивился: оказывается, можно и в самом деле жевать, закрыв рот. Но пока он как следует выучился этому, он съел всю кукурузную лепешку.

– Ух и наелся же я! Вот-вот лопну! – хрюкнул поросенок. – Аж в сон бросило.

Гном Гномыч почесал ему спинку.

– Придешь домой, не забудь, что есть нужно всегда красиво!

Поросенок услышал его слова да как заплачет.

– Что с тобой? – изумленно вскричал Гномыч. – Кто тебя обидел?

– Никто, – жалобно ответил поросенок. – Просто я вспомнил, что мне некуда идти.

– Как так? Разве у тебя нет дома?

– Н-н-нет. Хозяин меня прогнал. Сказал, что я совсем не расту. Кормит он меня, кормит, а я все морщенный, будто сушеная изюмка. Видно, говорит, не в свинью корм. Не выйдет из тебя, говорит, жирная откормленная чушка.

Тут доброму Гному жалко стало бедного поросенка, и он сказал:

– Знаешь что, Изюмка, оставайся-ка ты лучше у меня! Все равно гном я – одинокий. Сижу, скучаю, пока ветром случайно не занесет сюда какую-нибудь старую газетенку для чтения.

От неожиданной радости поросенок даже речи лишился. Отер нос о гномикову штанину, захрюкал растроганно:

– Да я, да вы, да… как бы я без вас, дорогой Гномыч! Куда же я пошел бы, что стал бы делать?

После этого они общими силами залепили дырку, которую Изюмка в стене прожевал. Конечно, Изюмка больше смотрел, а работал Гном Гномыч. А вскоре Изюмка вовсе заснул, забравшись в теплый подпечек.

В подпечке Изюмка мог бы хоть целый век пролежать, потому что стенки там всегда были теплыми. Но Гном Гномыч считал, что подпечек совсем не для того, чтобы в нем спать. Сам он спал на мешке, набитом соломой. Днем заправлял постель красивым покрывалом, которое соткал из козьей шерсти.