Михаил Демиденко - Следы ведут дальше, или полпузырька философского камня

Плот мы привязали к коряге. Два одеяла, японскую карту закопали под берег. Откос у берега был весь в норках — это были гнёзда стрижей. Стрижи летали над самой водой и жалобно попискивали — они думали, что пришли разорять гнезда. Напрасно так думали. Мы не собирались приносить им вреда, мы просто прятали свои пожитки.

В доме у Ведерниковых было темно. В жару специально ставни закрывают, чтобы в доме было прохладно и мухи со двора не летели. Стояла пузатая русская печка. Я заглянул во вторую половину дома. Там была спальня. На широкой деревянной кровати лежали подушки. Под потолок… Внизу большие, вверху маленькие. Зачем столько подушек?

— Располагайтесь! — показал Валька на лавку вдоль стены.

В углу висели фотографии. Весь угол был завешан ими.

На фотографиях были мужчины в брезентовых плащах, тётеньки в валенках у саней и тётеньки в сарафанах у пальм.

— Родня, — похвастался Валька. Он взял ухват, отодвинул заслонку у печки, вынул огромный чугунок, снял крышку… Запахло вкусно. У меня слюнки потекли.

— Садитесь, отведайте, как маманя щи сварила, — пригласил он.

Какие это были щи! Жирные, густые и пахли… Лучше сена. Таких вкусных щей я ещё никогда в жизни не ел.

Валька отрезал каждому по ломтю ржаного хлеба от большого круглого каравая.

А какой это был вкусный хлеб! С кислинкой… Как он пахнул! Дымком, чуть-чуть поджаренной корочкой и ещё полем и солнцем. Никогда я не ел такого вкусного хлеба!

Потом я заснул прямо на лавке. Я ведь почти всю ночь на вахте был. Понимать нужно!

В доме было прохладно, но очень душно… Я спал. Мне приснился сон. Вообще-то я сны забываю, но этот запомнил. Мне приснилась история… Вроде бы я стал кавалеристом. У меня была лошадь… Та, на которой Валька Ведерников вёз сено в телятник. Я сидел на ней верхом с саблей на боку.

Мы наступали. На врага. Враги были в немецких стальных касках. Командовал врагами генерал. Я присмотрелся… И можете себе представить, генералом оказалась бабка Агафья. На ней была треуголка, ещё у неё были усы. Конечно, если бы я наяву увидел бабку с усами, то не поверил бы, но во сне всё было как взаправду. Агафья ехала впереди своего войска на мотороллере.

Мы залегли в засаду. Я лежал под кустом боярышника, лошадь моя тоже легла рядом, притаилась. Мы с ней осторожно выглядывали из-под кустов, наблюдали, как враг приближается.

Тут Агафья вынула из-за пояса Ромкин доисторический пистолет. Я отлично помнил, что пистолет и прочие вещи мы закопали в берег на реке, рядом с плотом, чтобы никто не нашёл.

— Воровка! — закричал я. — Отдай пистолет!

Я до того возмутился, и лошадь моя тоже до того возмутилась, что я вскочил на неё, и мы бросились, в погоню за бабкой.

Бабка на ходу подняла пистолет… Повалил дым. Я видел, как навстречу мне полетела пуля. Я хотел уклониться от пули, но ничего не смог сделать. Пуля ударила мне в грудь.

Потом я падал… падал, падал… Страшно так.

Я проснулся. Я лежал на лавке. В доме никого не было: ни Ивановой, ни Медведева, ни Ведерникова… Что-то опять ударило мне в грудь. Я вскочил.

Оказывается, в дом набежали курицы. Они ходили по столу, от лавки отскочил рыжий петух… Я посмотрел себе на грудь. Половинка пуговицы на рубашке была склёвана. Странный петух попался — клевал перламутровую пуговицу на моей рубашке.

— Кыш! — я пугнул куриц. Они полетели, закудахтали, бросились к двери. Я выгнал их во двор.

— Коля, Коля! — послышался голос Ивановой. После сна я был какой-то вялый. Я протер глаза…

Иванова сидела на деревянной лестнице под самой крышей сарая.

— Чего тебе? Зачем туда залезла?

— Они щиплются… — показала на гусей Зойка.

Около лестницы стояли гусь и гусыня.

— Сейчас прогоню… — сказал я и взял веник у порога. Я пошёл к сараю. Гусь вытянул шею, растопырил крылья… Он думал, что я хочу напасть на его гусенят, вот он и защищал их. Гусенята те ничего не понимали, рвали траву. Серенькие, пушистые. Так бы и погладил их по спинкам.

— А-а-а, — я зевнул, так как всё ещё не мог от сна избавиться. Я ударил веником гуся по голове. Просто так…

Гусь перестал шипеть, испугался, заковылял к ограде, гусыня за ним, гусенята за отцом и матерью…

— Спасибо! — сказала с лестницы Зойка. — Молодец! Ничего не боишься. Посмотри, как щиплются, до крови. Ты смелый.

— Подумаешь. Сколько времени?

— Совсем немножко… Сейчас часов одиннадцать.

Как долго день в Песковатке тянулся! Я на реке утром встретил Вальку, мы песни спели, приехали в деревню, пообедали, я выспаться успел, и всё ещё было одиннадцать часов утра… Хорошо в деревне отдыхать!

Но если вы думаете, что в деревне было тихо, то вы ошибаетесь. У старой церкви, где были мастерские, орал во всё горло громкоговоритель, по дороге мчались машины, сигналили громче громкоговорителей, где-то тявкала собака, мяукала кошка, ещё петух, который хотел съесть мою пуговицу на рубашке, взлетел на забор и загорланил, точно ему полхвоста выдернули. Ещё стучал моторчик… В огороде стоял насос с движком, качал из колодца воду, и вода лилась из трубы, как дождик, на грядки с зеленью.

— Где Ведро и Рома? — спросил я.

— На разведку пошли, скоро вернутся.

В это время меня кто-то больно ударил сзади, как молотком. Я обернулся… Оказывается, гуси вернулись и напали сзади.

Я поглядел на гуся. Гусь поглядел на меня. Он опустил голову к самой земле, вытянул шею, растопырил крылья и пошёл в атаку. Если бы он не шипел, как змея, может быть, я бы и не отступил и не залез с Ивановой на лестницу под самую крышу сарая.

— Гони их, гони! — требовала Иванова. Мне бы тоже хотелось их прогнать, но я почему-то теперь не мог их пугнуть, наверное, потому, что почувствовал, как они больно щиплются.

На лестнице мы сидели долго, пока не прибежали Ведерников с Медведевым. Они отогнали гусей в огород и выложили новости.

— Нас разыскивают, — сказал Ромка. — Честное слово. Говорят, ищут троих детей. Это нас ищут.

— Зачем ищут? — испугался я.

— Не знаю.

— Попались! Да?

— С Панькой что-нибудь случилось? — спросила Зойка Иванова.

— Не знаю. Никто не знает.

— А кто ездил-то на моторке?

— Пока неизвестно, — ответил Валька. — Красная моторка была у рыбака Кузьмича. Но он продал её две недели назад в зверохозяйство. В лесничество, значит. В бобровый заповедник. Кто-то из лесников недавно ездил к бабке.