Лев Рубинштейн - Честный Эйб

— Это были англичане и испанцы.

— Англичане и испанцы? — кисло переспросила Кэйт. — Ну, ничего особенного! А что же было в конце?

— Робинзон разбогател и женился. А потом жена его умерла, и он снова пустился в путешествия… Видишь, что тут написано: «Люди, гнавшиеся за увеселениями, каждый день пресыщались своим пороком и копили материал для раскаяния и сожаления, а люди труда растрачивали свои силы в повседневной борьбе из-за куска хлеба. И так проходила жизнь в постоянном чередовании скорбей. Они жили только для того, чтобы работать, и работали только для того, чтобы жить…»

— Ну, это скучно, — сказала Кэйт, надув губы.

— И тогда, — продолжал Эйб, не обращая на неё никакого внимания, — тогда Робинзон опять ушёл в море и снова посетил свой остров. И он увидел, что у ленивых людей хозяйство было плохое, а у прилежных хорошее, ибо сказано у царя Соломона: «Прилежная рука творит богатство»…

— А потом, потом!

— А потом Робинзон вернулся в Англию и жил хорошо и спокойно. А всё потому, что он был разумный человек и умел хорошо рассуждать и считать.

— Фью-ю-ю! Я думаю, что если б он учился в школе у мистера Дорзи, — сказала Кэйт, — то он был бы первым учеником и ему подарили бы учебник грамматики или арифметики. А тебе-то, Эйб, зачем всё это нужно?

— Потому что я хочу научиться рассуждать и считать, и потом хочу повидать, как люди живут…

— Скажи, пожалуйста, Эйб, — проговорила Кэйт, — сколько всего книг на свете?

— Я думаю, не меньше тысячи.

— И ты всё хочешь прочитать?

— Сколько сумею, Кэйт.

— Лучше бы ты научился играть на губной гармошке, как Нат Гри́гсби, — сказала Кэйт.

Эйб помрачнел.

— Нат Григсби пустой и легкомысленный парень, — сказал он.

— Совсем нет! Он умеет стрелять из лука и ездит верхом лучше всех в округе. И он лучше всех поёт и танцует. И он убил медведя.

— Убить медведя вовсе не так трудно, — проворчал Эйб, засовывая книгу за пазуху, — потому что медведь глупее человека. Твой Нат Григсби даже не знает, почему луна всегда всходит в одном и том же месте.

— Почему?

— Потому что она носится вокруг земли.

Кэйт задумчиво посмотрела на луну, которая как раз в этот час появилась над лесом.

— Мне пора идти, Эйб, — сказала она, поднимая ноги из воды, — а то мать понесла корм свиньям без меня, и мне за это попадёт. Всех книг ты всё равно не прочитаешь.

— Почему?

— Потому, что у тебя не хватит денег, чтоб их купить. Но проповедник из тебя выйдет наверняка!

Последние слова Кэйт донеслись уже издали. За ними последовал раскат хохота и удаляющийся свист. Кэйт ушла домой. Эйб долго сидел один, нащупывая за пазухой «Робинзона».

— Лопни мои глаза, если она что-нибудь соображает! — сказал он горько.

Вот с чего это началось — с Кэйт Роби! А потом прибавил ещё отец.

Дело в том, что у Эйба завелось обыкновение читать по ночам. В доме Линкольнов была всего одна комната, и в ней спала вся семья — и Том, и Сара Буш, и Сара Линкольн, и дядя Деннис, и Джон Джонстон, и Матильда, и младшие дети, которых Деннис называл «мелкота». Обычно первой засыпала «мелкота», за ней старшие дети. Оставались трое полуночников — мачеха Сара Буш, дядя Деннис и Эйб. Свет шёл от очага, и при этом то меркнущем, то разгорающемся свете можно было видеть. Эйба, который ужинал у очага, держа перед собой книгу и поставив ноги на ящик для золы. Тихо жужжала прялка. Высокая, плечистая фигура Сары Буш склонялась над ней, а дядя Деннис лежал на полу на медвежьей шкуре, подперев подбородок кулаком, и смотрел, как Эйб читает.

— Ах, разрази меня гром! — восклицал вдруг Эйб.

— Что случилось, Эйб? — спрашивала Сара Буш.

— Тут сказано про одного парня из Европы, который плыл на корабле мимо магнитной скалы. И у него разом вылетели все гвозди, и корабль рассыпался.

— И он утонул?

— Нет, спасся, потому что этот парень был хитроумный.

— Эйб, — говорил Деннис, — ведь это всё враки.

— Вовсе нет, — отвечал Эйб, — когда история даёт тебе хороший урок, это не враки. Это правда. Но она так написана, чтоб простые люди могли всё понять и научиться размышлять.

— А всё-таки, Эйб, я не могу понять, какой тебе от этого толк?

— Эйб будет великим человеком, Денни, — говорила Сара Буш, останавливая прялку, — он будет капитаном парохода, а может быть, даже губернатором.

— Ну, тётя Сара, губернатором — это уж слишком, — качал головой Деннис. — Я думаю, что если он скопит пять тысяч долларов и купит себе землю, то это будет всё, что доброму человеку нужно.

— Я сделаю ему свечу, — объявила тётя Сара, — чтоб он не портил себе глаза у очага.

Тут дверь, привешенная на ремнях к притолоке, отворилась. Вошёл отец в шапке из шкуры енота, сдвинутой на затылок.

— Свечи! Зажгите ещё костёр, чтоб этот лоботряс мог читать! С тех пор как солнце закатилось, уже часа два прошло, и никто не спит. На рассвете приходится трясти людей, чтоб поставить их на работу. Запомните, друзья, что мы не южные аристократы, у нас нет негров. Мы честные фермеры, мы рубим лес и пашем землю. А ты, Сара Буш, потакаешь этому грамотею! Свечу ему нужно, как будто он лорд! Как будто сало у нас течёт ручьём! Гасите свет и ложитесь спать!

Отец повесил на крюк ружьё, с которым обходил участок, и сердито бросил шапку в угол.

— Завтра воскресенье, день лентяев! Но ты, Эйб, очистишь всю полосу за ручьём до завтрака. Я хочу посадить там горох. Возьми мой топор. А девочки пусть соберут щепьё для очага.

— Грех работать в воскресенье, Том, — сказала Сара Буш. — Что подумает бог?

— С богом мы договоримся. Гасите свет!

Эйб закрыл книгу. Через несколько минут он лежал уже рядом с Деннисом на медвежьей шкуре и уныло смотрел, как в очаге поблёскивали розовые угольки. Деннис храпел, ему вторил отец, мачеха что-то бормотала во сне, а снаружи крепчал северо-западный ветер и сотрясал дранку на крыше. Эйб молча произносил речь перед воображаемыми слушателями. Он доказывал им, что разум — самое главное в человеческой жизни и что без разума не было бы ни дома, ни хозяйства, ни государства, ни американской свободы. Он доказывал это так убедительно, что слушатели начинали кричать: «Да здравствует разумный и образованный Эйб Линкольн, ученик Джорджа Вашингтона и Робинзона Крузо!» — и избирали его губернатором. Против голосовал только отец, а Кэйт Роби свистела.

На следующий день Эйб работал топором. Топоры у пионеров Запада были очень острые, с длинными рукоятками. В руках Эйба топор летал, прочерчивая воздух, как молния. Щепок было очень мало. Если внимательно прислушаться, как работает топором Эйб, то можно было услышать что-то вроде монотонного пения. Опытные, взрослые лесорубы говорили, что Эйб Линкольн вбивает лезвие топора в древесину глубже, чем любой другой лесоруб в округе. Да и руки у него были длинные, крепкие, словно из литой стали.