Евгений Клюев - От мыльного пузыря до фантика (сборник)

– А где же наш занудный Колпак Шутовской? – бросился на поиски Шутовского Колпака Горящий Факел. – Тот, который пытался заставить меня гореть ровным светом, словно я какая-нибудь свеча!

Только Шутовского Колпака и след простыл. Кто-то сообщил, что в последний раз его видели в обществе хорошенькой Шутихи, осторожно – дабы не взорваться! – отплясывавшей фарандолу. Отправились на поиски и – что же вы думаете? – нашли обоих!

Они целовались на узкой улочке.

– Вы к нам? – смутилась Шутиха, увидев замершую в начале улочки разноцветную толпу.

– К вам! – хохоча, ответила толпа. – Мы хотели бы ещё немножко послушать этот Шутовской Колпак… у него были такие дурацкие замечания!

– У меня больше нет дурацких замечаний, – со смехом отозвался Шутовской Колпак из темноты. – Так что все свободны!

– Как это так – нет? – удивилась толпа. – Вы же сами говорили, что никто Вас не пе-ре-кол-па-ку-ет, не пе-ре-вы-кол-па-ку-ет…

Шутовской Колпак промолчал.

Вместо него, как всегда смущаясь, ответила хорошенькая Шутиха:

– Видите ли… я его люблю. А любовь – она кого хочешь пе-ре-кол-па-ку-ет. И пе-ре-вы-кол-па-ку-ет!

Три бенгальских огня лежали на шкафу. Все давным-давно забыли про них, а шкаф был высокий – и, уж конечно, с пола трудно было разглядеть, лежат там на шкафу три бенгальских огня или нет. Да и кто вообще знает, что у нас на шкафу лежит, чего не лежит. Может быть, там такое лежит… закачаешься!

А бенгальские огни – они ведь тоненькие совсем, незаметные. Их только раз в году и замечают по-настоящему: на новогоднем празднике, в самом конце декабря. Тогда они горят так ярко! Но… то ли слишком много бенгальских огней было куплено к давно минувшему празднику, то ли просто выпали эти три из коробки, когда коробка стояла на шкафу, – так или иначе, теперь они никому были не нужны.

– Это хорошо! – любил повторять Правый Бенгальский Огонь: именно он всегда начинал все разговоры, а так как он лежал справа, считалось, что он один и бывает прав. – Это очень хорошо. Мы остались живы. Все наши братья сгорели в новогоднюю ночь – и их история закончена. Нас же с вами, дорогие мои, ждёт блестящее будущее.

– А что хорошего в том, что мы не сгорели вместе с ними в новогоднюю ночь! – вздыхал обычно Левый Бенгальский Огонь: будучи левым, он, понятное дело, никогда не считался правым, что бы ни говорил. – Мы отсыреем здесь и уже ни на что не будем годны. Какое там блестящее будущее – лучше бы у нас было блестящее прошлое!

И Левый Бенгальский Огонь сокрушённо вздыхал, а Правый в ответ на его слова морщился, подозревая в словах этих большую опасность: опасность ведь чаще всего появляется слева.

Средний Бенгальский Огонь никогда не участвовал в разговорах на шкафу – он только и произносил, что «м-да» в ответ на заявления своих собратьев. Вот и сейчас сказал:

– М-да…

М-да – и ничего больше. Поэтому Правый Бенгальский Огонь подумал, что Средний согласился с ним, а Левый – что с ним, и, как всегда бывало, спор прекратился. Правый Бенгальский Огонь остался при своём мнении: прекрасно остаться живым, когда все погибли. Левый – при своём: ужасно остаться в живых, когда все погибли.

Но вот в один – прекрасный, как сказал бы Правый Бенгальский Огонь, или ужасный, как сказал бы Левый… а мы просто скажем: в один какой-то день залетел на шкаф, неизвестно откуда, Тонкий Солнечный Луч.

– Привет! – кивнул он, присаживаясь рядом с тремя бенгальскими огнями. – Лежим?

– Лежим! – весело откликнулся Правый Бенгальский Огонь.

– Лежим… – уныло откликнулся Левый.

– М-да, – по обыкновению сказал Средний.

– И долго лежим? – поинтересовался Тонкий Солнечный Луч.

– Всю жизнь, – с гордостью отчитался Правый Бенгальский Огонь и, в свою очередь, спросил: – А ты тоже бенгальский огонь?

– Пожалуй, – ответил Тонкий Солнечный Луч, осматриваясь по сторонам. – Однако пыльно у вас тут. – Он чихнул. – Да-a, занесло же меня… Вон, смотрите, мой брат бегает по хрусталикам люстры и зажигает их. А тот, маленький, ест варенье из чашки, видите? – Тонкий Солнечный Луч поёрзал по поверхности шкафа. – И чего это я сюда прилетел?

– Здесь ты сохранишься, – серьёзно возразил Правый Бенгальский Огонь. – А братья твои – погибнут: этот сорвётся с люстры и разобьётся, маленький же просто утонет в варенье – вот и всё. Но тебя ждёт блестящее будущее. Как, впрочем, и нас.

– Пропадёшь ты тут с нами, – не согласился Левый Бенгальский Огонь. – Ни по люстре не поскачешь, ни варенья не поешь – отсыреешь и погаснешь. Подумай: ведь у тебя, по крайней мере, могло бы быть блестящее прошлое.

– М-да… – сказал Средний Бенгальский Огонь.

– Интерееесный разговор! – рассмеялся Тонкий Солнечный Луч. – И часто вы его ведёте?

– Всю жизнь! – Ни Правый, ни Левый Бенгальский Огонь не поняли, что в этом смешного.

– Ну тогда ладно… Вы тогда решайте, что лучше – гореть или не гореть, а мне пора. – Тонкий Солнечный Луч ещё раз огляделся по сторонам и пробормотал. – Хм, блестящее прошлое, блестящее будущее… Их нет у того, у кого нет настоящего!

И, ещё раз чихнув на прощание, он соскользнул вниз: скакать по люстре и поедать варенье.

Трём бенгальским огням стало темно без него. И почему-то вдруг они тоже зачихали – один за другим. Начихавшись вдоволь, Правый Бенгальский Огонь сказал:

– Странный это был бенгальский огонь… Настоящее! Что такое настоящее? Всего-то навсего шаг в блестящее будущее.

– Всего-то навсего шаг из блестящего прошлого! – поправил Левый Бенгальский Огонь.

А Средний ничего на этот раз не сказал – даже своего обычного «м-да».

– Почему ты молчишь? – воззрились на него Правый и Левый.

– Я больше так не могу! – воскликнул тот. – Здесь пыльно, темно, душно…

И он вспыхнул – мгновенно, сам по себе! – и весело посыпались со шкафа ослепительные трескучие искры.

И тотчас же ещё два снопа золотых искр полетели вниз: это вспыхнули по вине Среднего Бенгальского Огня Правый и Левый – ах какой начался фейерверк! И дети запрыгали, заплясали в лучах этого фейерверка, думая, что снова пришёл Новый год.

А три бенгальских огня сгорели за одну минуту – так и не успев сказать больше ничего умного, зато успев, может быть, понять, что же это всё-таки такое – настоящее.

Возмущались все: и Ослепительно Хрустальная Пепельница, и Утончённый Сгаканчик-с-Карандашами, и Простенькая Папка-с-Завязочками, и особенно – четыре тома «Толкового Словаря Живого Великорусского Языка» Владимира Ивановича Даля…