Илья Дворкин - Обида

Таня смеялась, и Митька тоже смеялся — ему было приятно.

Ребята спрашивали — что за девчонка сидит? Сестра?

— Ага, сестра, — отвечал Митька, и ему с Таней очень нравилась эта выдумка.

Один раз он даже чуть не дал по шее Свирину, семикласснику, который решил проводить Таню домой и даже в кино приглашал.

Митька тогда сам удивился тому, как рассвирепел, будто Таня и вправду его сестра. Свирин даже обиделся:

— Что я ее съем, что ли, — говорил он, — просто лишний билетик есть.

— Вот и пригласил бы меня, — ехидно ответил Митька.

— Еще чего! Ишь, гусь лапчатый! — оскорбился Свирин.

И вот теперь Таня внимательно оглядела скучного Митьку и спросила:

— Слушай, ты какой-то странный стал. Ты, Митька, не заболел ли?

— Да нет, — нехотя ответил Митька, — сам не знаю. Чего-то спать все время охота, даже в воду лезть не хочется.

— Ну да?! — Таня так удивилась, что даже споткнулась. — Тебя же из воды за уши не вытащишь! Нет, ты, наверное, заболел.

— Не заболел я! Вчера медосмотр был. Просто… просто я здорово устал, Танюха, — выдавил из себя Митька. И вдруг его прорвало, он заговорил торопливо и горячо. — Понимаешь, что-то со мной случилось, будто это не я, коленки, как тряпочные. Ты знаешь, — он понизил голос, — я даже боюсь в воду лезть. Что-то со мной случилось, сам не понимаю.

— Митька, ты должен сказать Анатолию Ивановичу, — твердо сказала Таня.

— Ты что?! — испугался Митька. — Хочешь, чтобы меня из бассейна поперли? Во дает — Анатолию скажи!

— Митька, чудак, ты же плавать не сможешь! Чем дальше, тем больше будешь уставать. А что тогда на соревнованиях будет? Обязательно скажи!

— Еще чего! Как-нибудь само пройдет. Не буду я ничего говорить.

— Тогда я скажу!

— Да ты… да ты… — Митька задохнулся от злости, — только попробуй!

— А что будет? — спросила Таня, и глаза у нее настороженно сузились. — Поколотишь?

— А что? За такое и по шее можно дать. Какое твое дело?

— А я думала, мы друзья, — тихо сказала Таня и пошла от Митьки прочь.

Митька догнал ее, тронул за рукав.

— Ну, не сердись, — сказал он, — конечно же, мы друзья. Только… только я боюсь.

А через день посреди тренировки раздался свисток, Анатолий Иванович велел выйти Митьке из воды, поманил его к себе пальцем.

Тренер даже побледнел от гнева.

— Ты что же это, Линев? — тихо спросил он. — Что же ты меня обманываешь? Думаешь, я тебя просто так каждый день спрашиваю о самочувствии? Ты хочешь и себя и хорошее дело угробить?

— Какое дело? — растерянно спросил Митька.

— А такое — проверяется новый метод тренировки. Ты его проверяешь. Ты вроде испытателя, а врешь. Представляешь, если бы летчик-испытатель врать начал? Сколько бы потом пилотов угробилось на его самолете?

— Да я ничего… Я ведь не знал.

— «Ничего»! Ты погляди на себя — губы серые! Ешь плохо?

— Плохо, — сознался Митька.

— Плавать расхотелось? В сон клонит? — продолжал расспрашивать тренер.

Митька пожал плечами и отвернулся.

«Выгонят», — обреченно и как-то равнодушно подумал он.

— Все ясно! Две недели к бассейну близко не подходить! — Анатолий Иванович нахмурился, помолчал. — Может быть, придется тебя с соревнований снять, — задумчиво сказал он и добавил: — А жаль.

— Как же так, — вяло запротестовал Митька, — столько тренировался… Что же теперь делать?

— Сам виноват. Сказал бы раньше, другой бы режим тренировок получил, все было б в порядке. А теперь гуляй. Что делать? Да мало ли что — на лыжах катайся, на каток ходи. Только в бассейн — ни-ни. А потом поглядим.

Голос у Анатолия Ивановича был уже помягче, но… все равно это было очень плохо. Митька долго-долго одевался. Непривычно было сидеть одному в пустой раздевалке. «Предательница, — думал он, — вот свяжись с девчонкой. Все они предательницы».

Митьке хотелось разозлиться на Таню, он распалял себя всякими словами, но… почему-то разозлиться по-настоящему никак не удавалось.

Он вышел из бассейна, побрел домой.

«Все равно разговаривать не буду, — подумал он и тут же засомневался, — а может, не стоит? Может, она правильно сделала?»

Он постоял немного, потом махнул рукой.

— А, ладно! Поглядим! Ну их всех. Я спать хочу.

А на следующий день было вот что.

Митька хмурый и угрюмый вошел в класс. Ни на кого не глядя, прошел к своей парте, швырнул с грохотом портфель и сел.

Он сидел, ссутулившись, уставясь в пол, и молчал.

Перед самым звонком дверь распахнулась и вбежала Таня.

Она раскраснелась с мороза, глаза ее блестели, и была она вся такая красивая, в пушистых ресницах, такая веселая, что у Митьки сердце защемило.

Прямо от двери Таня стремительно подошла к нему, дотронулась легонько, концами пальцев до его плеча и спросила:

— Ну, как дела, Митя? Как ты себя сегодня чувствуешь?

— Как молодой бог, — буркнул Митька и отвернулся.

— Что случилось? У тебя какая-нибудь беда? — Таня перестала улыбаться.

— Это не со мной случилось, — Митька медленно поднял голову.

— А с кем?

— С тобой!

— Со мной?! — Таня так удивилась, что отошла на шаг. — Митька, ну как ты меня напугал! Я подумала, и вправду что-то произошло! А со мной ничего! Честное-пречестное, ничего, ты не беспокойся!

— Нет, случилось! — Митька непримиримо вскинул подбородок.

Таня внимательно поглядела ему в глаза.

— Ты не шутишь… Нет, — сказала она. — Что-нибудь серьезное? Я натворила что-нибудь?

— Да, — сказал Митька. — Да! Подлость и предательство.

— Я?! — Танины глаза стали такие огромные, такие темные сделались ее глаза, что Митьке захотелось закричать какие-нибудь другие, не такие безвозвратные слова, сказать, что он ошибся, что хотел не то сказать…

Но не успел.

Таня повернулась и, чуть не сбив с ног учителя арифметики, бросилась вон из класса.

Митька рванулся было за ней, но учителю удалось ухватить его на бегу за шиворот и остановить.

— Вы это что, уважаемые, с ума посходили? — отдуваясь, проговорил пожилой толстый Селиван Аркадьевич и встряхнул Митьку. — Одна коза чуть не забодала — бежит, понимаете, с сумасшедшими глазами, второй тоже несется, понимаете ли, башкой своей свинцовой целится прямо человеку в серединку… Да вы что это?!.

Митька тяжело плюхнулся за парту, потом попытался опять вскочить, но под взглядом Селивана Аркадьевича снова уселся.

Учитель не спускал с него глаз.

Серега тоже искоса взглянул на Митьку и придвинул записку:

«Ты зачем так Таньку? Она хорошая, а ты дурак!»