Север Гансовский - В рядах борцов

На этот раз их собралось немного — всего пять человек. Слишком плохая была погода. Дети сидели возле угольного склада, прижавшись к стене, и старались спрятаться от дождя. Но ветер метал потоки ливня то в одну, то в другую сторону, и скоро все промокли насквозь.

У причала стоял большой черный пароход с белой полоской возле самой воды. Казалось, на нем не было ни души, только иногда порыв ветра доносил из кубрика звуки незнакомой музыки. Один раз на палубу вышел матрос — вахтенный. Дети обрадовались, думая, что он спустит трап на причал. Но вахтенный посмотрел на город, потом ударил ногой по натянувшемуся тросу, закрепленному на берегу, отпустил его посвободнее и ушел с палубы.

— Может быть, они и не будут сходить, — сказал рыжеволосый Джон, сосед Винни.

Он сидел на корточках, обхватив плечи руками. Капли стекали с козырька большой отцовской фуражки; под нею посиневшее лицо мальчика казалось еще меньше.

— Матросы всегда выходят, — сказал Том, — им скучно сидеть всё время на пароходе.

Винни подумала, что она бы не скучала в теплом кубрике. Сначала девочка сидела на корточках, как все, но скоро ноги затекли, и Винни села прямо на землю. Обхватив руками колени, она положила на них голову.

Дождь стучал по кожаной куртке, капли стекали девочке за воротник. Винни закрыла глаза и стала думать о теплой комнате, о том, как мама на Новый год, когда отец еще работал, испекла пирог с вишней.

— Вот идет Паркер, — сказала Нелли, дочь служащего городского магазина, который недавно закрылся. — Мы спросим его, пойдут ли матросы на берег.

Дети посмотрели направо. Далеко, из-за здания портового управления вышел Паркер — лоцман. Он шел, наверное, к себе домой, обходя лужи и держа рукой шляпу. Ветер толкал его то в одну, то в другую сторону и надувал полы его плаща. Паркер прошел бы мимо детей, не заметив их, но Джек встал и крикнул:

— Дядя Паркер, матросы пойдут в город?

Старик остановился, посмотрел на детей и покачал головой.

— Можете итти домой, они не сойдут. — Паркер махнул рукой в сторону управления порта. — Там не разрешили сходить. В городе забастовка. Не хотят показывать. — Он сплюнул и снова заковылял против ветра.

— Ну, вот и всё, — вздохнул Джек и встал. — Я пошел домой. — Другие тоже встали. Только Винни осталась сидеть.

— Пойдем, — позвала ее Нелли. — Ты же слышала, что́ сказал дядя Паркер.

Винни покачала головой. Нет, она не пойдет.

Джек согнулся и пустился бежать, шлепая по лужам. Остальные побежали за ним, и Винни осталась одна.

Девочка плотнее засунула руки в рукава отцовской куртки. Домой итти не хотелось. Там было холодно и нечего есть. Винни опять положила голову на руки и начала дремать. Ей казалось, что она с матерью в жаркий летний день идет на базар. На лотках навалены груды белых кочанов капусты, лиловых баклажан. «Хочешь яблоко?» — говорит ей мать. Нет, Винни не хочет яблока. Они подходят к лотку с хлебом, и Винни берет большую булку с хрустящей корочкой. Но вдруг базар исчезает. Винни сидит дома возле горящей печки. Грудь у нее согрелась, но спине холодно, как будто кто-то льет воду за воротник. Винни хочется кушать, и она говорит: «Мама, дай хлеба». Мать протягивает стакан чаю. «Я не хочу чаю, — говорит Винни. — Дай мне хлеба». Но вот комната исчезает. Винни стоит на улице и ожидает отца, который должен прийти с работы…

Когда девочка проснулась, дождь уже кончился и по небу неслись разорванные тучи. Темнело; на пароходе и в порту зажглись красные, зеленые огоньки.

Винни встала. Она совсем закоченела. Чтобы согреться, девочка начала бить себя руками по бокам, потом подошла к причалу.

С парохода доносилась незнакомая речь, смех. Винни прошла вдоль борта и остановилась против иллюминатора. Внутри, в освещенной электрическим светом маленькой каюте, за столиком сидел светловолосый человек и что-то писал. Он писал долго, потом положил перо и поднял голову. Винни стояла перед ним. Их разделяло всего два-три метра. Человек посмотрел на нее и улыбнулся.

— Пенни, — тихо сказала Винни и оглянулась. В порту не разрешалось просить. Сторож должен был следить, чтобы никто не подходил к пароходам.

Человек смотрел на нее внимательно. Лицо его стало серьезным. Он встал, и Винни увидела, что позади него на койке лежит другой матрос в полосатой тельняшке. Светловолосый что-то сказал ему, и тот поднялся.

— Что ты хочешь, девочка? — спросил второй по-английски.

— Пенни, — тихо сказала Винни. — Или хлеба. Лучше хлеба.

Девочка подумала, что теперь уже много времени. Если ей дадут денег, то она не успеет ничего купить. Матрос в тельняшке что-то сказал на своем языке светловолосому. Тот улыбнулся, показав белые зубы, и подмигнул Винни. Потом он вышел из каюты. Матрос в тельняшке придвинул лицо к самому иллюминатору и спросил:

— Как тебя зовут, девочка?

Голос его звучал ласково. Обычно матросы с иностранных кораблей не разговаривали с детьми, которые просили у них денег. Они либо бросали им монету, либо шли дальше, не обращая на них внимания.

— Меня зовут Винни, — сказала девочка.

— А родители у тебя есть?

— Есть.

— Безработные?

Винни кивнула головой. Моряк помолчал минуту, глядя на ее рваную кофту и разбитые ботинки. Брови его нахмурились.

— Да, — сказал он и вздохнул, — плохая у вас жизнь. — Его взгляд снова остановился на девочке. — Тяжелая жизнь, Винни?

Винни вдруг почувствовала, что краснеет. До этого времени, вот уже много месяцев, девочка как-то не сознавала, что просить стыдно. Все дети делали это. Во всяком случае, дети тех, кто не имел работы. Это не считалось чем-нибудь позорным — просто вид заработка. Незнакомый моряк увидел здесь что-то неестественное, и Винни вдруг вспомнила жалкое лицо отца, когда мать первый раз сказала, что Винни пойдет в порт. Да, жизнь была очень тяжелой. Девочке припомнилась их холодная комната, кусок хлеба, который мать делила на четыре части… Тяжелая жизнь. Глаза Винни наполнились слезами, она опустила голову.

Моряк в каюте забеспокоился.

— Ты что, девочка? — тревожно спросил он. — Не плачь. — Моряк пробормотал что-то сквозь зубы и ударил себя рукой по лбу. Вид у него был огорченный, как у человека, который сболтнул что-то такое, чего не следовало говорить.

— Винни, — ласково сказал он, — ты не огорчайся. Это всё пройдет. Вот увидишь, пройдет.

Девочка подняла голову. Лицо моряка вдруг стало лукавым.

— Хочешь, я покажу тебе котенка? — спросил он. Моряк опустил голову, глядя вниз, и вдруг где-то у него под ногами мяукнул котенок. Винни сдержанно улыбнулась. Котенок мяукнул еще раз, потом послышалось шипенье и вдруг глухо завыл большой и злой кот. Он выл всё яростнее и яростнее и наконец разразился отчаянным мяуканьем.