Наталия Лойко - Дом имени Карла и Розы

Обычно быстрая, порывистая в движениях, Варя сейчас не разрешает себе лишний раз шелохнуться, боится потревожить того, кто уснул сидя, неуклюже согнув ноги в больших валенках, от которых на паркет натекли лужицы. Темноволосая голова спящего тяжело опустилась на руку, лежащую на спинке стула.

Андрей (для Вари он Андрей Игнатьевич) сегодня приехал в Москву по ее вызову. Проводив в тифозный барак Ольгу Игнатьевну, Варя стала изыскивать способ, как вызвать ее брата с Черных Болот. Телеграфу особой веры не было, и Варя, движимая чувством долга и еще одним чувством, которое она хотела бы скрыть от других, бросилась на поиски оказии. Была в Главтопе, в Главторфе и добралась наконец до старика-рабочего, отправлявшегося в этот день на Черные Болота с оборудованием для кузницы.

За этим последовали иные хлопоты. Придя с фабрики, Варя стирала, прибирала, вымораживала тюфяк после больной. Огрубевшими за последний год пальцами Варя подштопала свою шерстяную кофточку, ее она и накинула прошлой ночью, когда еще до рассвета постучали в дверь. Застегивая кофточку, слышала, как сильно заколотилось сердце.

Андрей расспрашивал о сестре, даже не догадавшись сбросить на пол привезенную вязанку чурок. Согнувшись под нескладной, огромной ношей, он нерешительно улыбнулся Варе, как бы прося у нее добрых вестей. На его щеках, докрасна исщипанных морозом, давненько небритых, проступили ямочки и исчезли: Варя ничего хорошего сообщить не могла. Она приняла из его рук в негнущихся больших варежках мешочек с провизией и лукошко, полное мерзлых, постукивающих, словно костяные пуговки, клюквин. Андрей немного согрелся, пока Варя готовила для больной морс. Вышли вместе. Варя — на фабрику, Андрей — в больницу.

Сейчас Варя оберегает его покой. Пристроившись на коврике, она не дает смолкнуть веселому треску полешек, временами отворяет заслонку, длинной кочергой мешает жар. В такие минуты ее пышные, отливающие темной бронзой волосы вспыхивают рыжиной. Сердце Вари полно жалости и горячего желания доказать свою преданность Андрею. Она мечтала об этом с той поры, как впервые увидела его весной шестнадцатого года. Самой ей тогда только что стукнуло шестнадцать лет…

…Незадолго до войны Варю отдали в мастерскую мадам Пепельницкой. Не в пример другим ученицам она как-то ухитрялась правдами и неправдами постигать премудрое швейное мастерство. В свободную от множества поручений минуту Варька хитростью или лаской добивалась настоящего дела. Тоненькой шелковой ниткой подрубала подол, пришивала крючки один к одному густым, ровным рядом. Слушая россказни мастериц, мечтала когда-нибудь, как мадам Пепельницкая, выйти замуж за богатого приказчика.

Модной мастерской и в дни войны хватало заказчиц. Правда, иные, сшив траурное платье, больше не появлялись, но зато дамы, чьим мужьям привалила удача, заказывали наряд за нарядом. Заказчица Овчинникова Ольга Игнатьевна и прежде шила нечасто, а с четырнадцатого года и вовсе пропала. И вдруг весной шестнадцатого объявилась, выбрала фасон и все повторяла, что пришло письмо от мужа из действующей армии с обещанием скорого приезда — в отпуск, на побывку. Когда закройщица снимала с Овчинниковой мерку, та шутя поторопила:

— Меня внизу брат дожидается.

Несколько женских голосов отозвались также шутливо:

— Пускай поднимется к нам, не съедим.

О своем единственном брате заказчица как-то, еще давно, выложила целый короб сведений: охотник, рыболов, вообще «покоритель природы».

Варе, ни разу по-настоящему не насладившейся природой (была один раз в Нескучном саду, и все), оставалось лишь восхититься.

Сейчас она звонче всех закричала:

— Пусть поднимется к нам!

Но Овчинникова засмеялась:

— Что вы, девушки… Это серьезнейший мужчина. Он презирает тряпки.

Варя как раз протирала окно, она имела возможность наклониться и поглядеть на «покорителя природы» и в то же время серьезнейшего мужчину. Он сидел в забрызганной грязью пролетке, читал газету, вернее, целый ворох газет. Варя выждала, когда он в нетерпении взглянул на окно мастерской, и увидела очень молодое и очень загорелое лицо. Черноглазого, черноволосого брата заказчицы можно было принять за цыгана, но какой же цыган станет читать газету? Варька так сильно высунулась из окна, что молодой человек вскрикнул и вскочил, даже пролетку накренил набок. Он и руки протянул, словно собирался подхватить Варьку, когда та будет падать со второго этажа. Но Варька цепкая, она не свалится. Она была счастлива, что вызвала улыбку у серьезнейшего из мужчин. Правда, он тут же снова уткнулся в газету и больше не поднимал головы.

Ушла Овчинникова, извозчик тряхнул вожжами (Варя совсем свесилась, держась за косяк раскрытой рамы), и тут пассажир пролетки вдруг привстал, помахал Варе газетой.

В мастерской о любви говорилось и пелось без устали. Варю до слез волновали песни, где прославлялись настоящая любовь и обязательное в каждой любви страдание. Под такие напевы думалось не о том, чтобы найти стоящего жениха, а о том, каким должен быть тот, кто наполнит ее, Варину, жизнь страданием и любовью.

С той минуты, как Варя проводила глазами свернувшую за угол пролетку, ей все стало видеться по-иному.

Все дальнейшие дни стали необыкновенными. Стоило Варе приметить в руках той или иной мастерицы голубовато-серый поплин, из которого скроили платье Овчинниковой, у нее теплело на сердце.

Не случайно Варька подвернулась хозяйке, когда готовую вещь надо было отправить заказчице на дом. Глянула в зеркало, подхватила фанерную коробку и припустила на Пятницкую.

Сама не своя шла она по этой солидной, купеческой улице, знаменитой своими церквами — святой Параскевы Пятницы, святого Климента, святого Иоанна Предтечи. Заказчица куда-то вышла. Варе было предложено подождать в прихожей. Куда девались обычные мысли: получит ли она на чай и сколько сможет купить себе семечек и монпансье? Варя напряженно прислушивалась ко всякому звуку в комнатах. Ей нестерпимо хотелось узнать: кто там сейчас? Кто дома?

Дома оказалась забавная черноглазая девочка, с которой Варя ловко повела разговор. Девочке накануне подарили галчонка. Не просто подарили, а привезли с Черных Болот. Дядя Андрей привез.

— Дядя?!

В горле у Варьки пересохло. Она страстно пожелала взглянуть на галчонка. Она уверила девочку, что всем птенцам на свете всегда предпочитала галчат.

Оставив в прихожей перетянутую ремнем желтую лакированную коробку, волоча ослабевшие ноги, Варя, следуя приглашению, пошла в комнату.

Там она сразу охватила взглядом: распахнутое окно, небо, как синька, нежная зелень листвы и у окошка он, брат заказчицы.

Андрей мельком приветствовал Варю. Кивнул и вновь склонился над подоконником, где что-то мастерил. Не изумился, не выказал радости. Похоже, и не узнал!