Нисон Ходза - Путешествие без карты

— Ищите, который в шляпе! — вопил Тетявкин, но в шляпе никого не было.

За воротами рабочих ожидал отряд городовых и жандармов. В отдалении стояли две извозчичьи пролётки.

Городовые, шпики, полицейские образовали живой «коридор», по которому должна была пройти утренняя смена, и во все глаза рассматривали спины рабочих.

Коридор миновала чуть ли не вся смена, прежде чем городовой схватил одного мастерового. Ничего не говоря он саданул его кулаком по скуле и потащил к пролётке. Мастеровой что-то кричал, отбивался, но подоспел второй городовой и огрел его кулачищем по второй скуле. Арестованный свалился. Схватив за ноги, городовые поволокли его к пролётке. Следом за ним тащили к извозчикам ещё троих избитых рабочих. Швырнув арестованных в пролётки, городовые вскочили на подножки:

— В участок! Быстро!

Рабочие Путиловского завода.

Рабочие стояли у ворот в полном изумлении. Что случилось? Почему этих четверых забрали? Волокли по земле, словно падаль.

Мимо заводских ворот проехал на извозчике пристав Перцов. Он был доволен. Тетявкин и Хмурый приказ выполнили. Отметили мелом не только трёх охранителей, но и самого оратора.

Перцов вошёл в кабинет подполковника широко улыбаясь, остановился у дверей и громче обычного щёлкнул каблуками. Подполковник поднялся ему навстречу, хотя раньше никогда этого не делал.

— Поздравляю вас, господин пристав, — сказал подполковник. — Мой совет выполнен вами умело. Капкан захлопнулся! Сейчас приведут арестованных.

— Главное, хорошо, что удалось задержать оратора. Хмурый изловчился, оставил на спине смутьяна отметину.

— Захватили оратора?! — обрадовался подполковник. — Это важно! Чрезвычайно! Исключительно! Через него мы раскроем всю организацию! Я из него отбивную котлету сделаю!

Митинг на заводе.

Начальник нажал на звонок, и в кабинет втолкнули арестованного с распухшим лицом и огромным кровоподтёком под глазом.

— Неплохо обработали! — сказал пристав. — Даже не пойму, чья это рожа.

— Ваше благородие! Это что же! Государевых слуг избивают! — заорал арестованный.

— Кто такой? — удивился пристав. — Голос знакомый, а рожи не разберу.

— Тетявкин я! За что меня? За что измолотили?

— Тетявкин? — пристав опешил. — И верно — Тетявкин. Как же так? Почему тебя схватили?

— Посмотрите, у него же спина мелом отмечена, — сказал растерянно начальник. — Это как понимать, господин пристав? — спросил он гневно. — Вы кого отмечали: бунтовщиков или слуг царя и отечества?

Пристав ошалело переводил взгляд с Тетявкина на начальника, с начальника на Тетявкина, словно не веря своим глазам. Наконец его осенило:

— Хмурый в суматохе обознался и черканул не по тому.

Тетявкин замотал головой:

— И Хмурого схватили. Тоже измочалили! И ещё два верноподданных из союза Михаила-архангела избиты и арестованы! Я жаловаться буду! Самому государю императору буду жаловаться! — закричал он.

Начальник придавил кнопку звонка и не отпускал пальца, пока не появился околоточный:

— Освободить задержанных путиловцев! — рявкнул подполковник. — Вы свободны, господин Тетявкин.

Пристав и начальник остались наедине.

— Я жду объяснения, господин пристав. — Подполковник вновь ощерился. — Где арестованный оратор? Где арестованные заводилы? Вы избили и задержали верноподданных государя императора! Членов союза Михаила-архангела! Вы знаете, что вас ждёт?!

— Ваше высокоблагородие… ума не приложу… недоразумение… — лепетал пристав.

— Неслыханный скандал! — взорвался подполковник. — Выставить на посмешище всю полицию! Вы сорвали мой замечательный план! Извольте сегодня же дать в письменном виде объяснения! Всё! Ступайте!

Растерянный, испуганный пристав сидел в участке за канцелярским столом. Перед ним лежал лист бумаги, на котором было выведено крупными буквами:

Его Высокоблагородию, начальнику пригородного участка полицейского управления города Петербурга пристава Перцова

РАПОРТ

Далее лист оставался чистым. Сколько ни тужился потрясённый пристав, объяснения загадочного происшествия он найти не мог.

А в это время в Огородном переулке, в одноэтажном доме сидели за обструганным столом Глухов, Сергей и Васька.

— Рассказывай, Василий, подробно, — сказал Глухов.

— Так чего рассказывать? Как вы сказали, так я и сделал. С Тетявкина и Хмурого глаз не спускал. Они черкнут мелом и в сторону! А я сразу, значит, мокрой тряпочкой мел и сотру. Они четверых успели замелить. Мне самое трудное было стереть у… — Васька обернулся к Сергею, не зная, как его называть. — У этого, значит, у оратора. К нему пробиться было трудно. Я только у самых ворот изловчился…

Сергей не знал, какими словами выразить Ваське чувство своей благодарности.

— Ты меня спас… да, да… Спас от тюрьмы, от каторги… Совсем ещё мальчик, а такой вот… отчаянный.

Сконфуженный похвалой, Васька смущённо взглянул на Глухова, словно спрашивая, что сказать в ответ «оратору».

— Правильно говорит, — ответил Глухов на безмолвный вопрос мальчика. — Будь жив батька, он бы тоже похвалил.

— Ну, вот видишь! — обрадовался Сергей словам Глухова. — Только я не понимаю, кого же там арестовали?

— Черносотенцев! — радостно сообщил Васька.

— Черносотенцев? Царская полиция арестовала черносотенцев? Такого быть не может!

— Может, — коротко подтвердил Глухов.

— У них на спине были меловые чёрточки, — пояснил Васька.

— Не понимаю, — признался Сергей. — Откуда они появились, эти чёрточки. Они, что, сами себя метили?

— Да нет, не сами, — сумрачное лицо Глухова оживилось улыбкой. Он сунул руку в карман и вытащил кусочек мела.

Министры Временного правительства были уверены: Ленину из Швейцарии не выбраться.

— О появлении Ленина в Петрограде можно не беспокоиться, — докладывал правительству министр иностранных дел Милюков. — Пока идёт война, Германия русских через свою территорию не пропустит. Сегодня утром я имел беседу с послом Великобритании сэром Бьюкененом. Он заверил меня, что Ленину путь в Россию и через Англию тоже закрыт наглухо.

— Бьюкенен осведомлён, что большевики требуют выхода России из войны? — спросил министр юстиции Керенский.

— Осведомлён и обеспокоен, — отозвался Милюков. — Он отлично понимает, что без русской армии Франция и Англия не победят Германию. Таким образом, господа, Ленин застрял в Швейцарии надолго и надёжно.