Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

Карл Великий быстро откупорил бутылку.

— Теперь посмотрим, кто среди нас настоящий мужчина, а кто так себе — ни рыба ни мясо, — сказал он важно. Его рысьи глазки зорко следили за тем, чтобы все выпивали свои рюмки сразу и до дна. — Пропускать не полагается, господа, так подсказывает логика.

Али-баба пьёт. Его всего передёргивает. В горле у него першит и горит. Он вспоминает отчима. Подумать только, ведь Старик и мать пьют эту гадость каждый день. Жаль денег. Жаль, жаль…

Алкоголь с непривычки сразу ударяет ему в голову. Уже после второй рюмки он становится сам не свой. Али-бабе жарко, голова у него вдруг стала тяжёлой и горячей. Он то и дело притрагивается рукой к носу — ему кажется, что на лице у него маска. Но он не показывает вида, что ему плохо, и пьёт наравне со всеми. Пусть все убедятся, что он настоящий мужчина и может вынести, что угодно.

— За ваше здоровье! За ваше здоровье! За ваше здоровье!

Не моргнув глазом, Али-баба выпивает уже четвёртую рюмку.

— Всё равно что фруктовая вода, — бормочет он.

— Наконец-то ты вошёл во вкус, — говорит Карл Великий, беря бутылку. — Тем лучше! Выпьем за тебя, в честь твоего первого визита в пивнушку. За твоё здоровье!

Али-баба пьёт. Он заметно развеселился и стал разговорчив. Через четверть часа он начинает петь: «Мы учредим клуб идиотов и пригласим в него…»

Но так как в этой песне всего одна строчка, Али-баба тут же затягивает другую: «Две дамы сидели в одном купе».

Хильдегард Мукке, которая играет в соседней комнате с Кабулке и папашей Боссигом в скат, прислушивается.

— Одну минуту… — Она кладёт на стол карты, хотя только что собиралась объявить игру.

Мукке подходит к ребятам. Её рука мягко ложится на плечо Али-бабы.

— По-моему, мальчуган, тебе пора идти спать! — тихо, но вместе с тем твёрдо говорит она.

— Фу-ты ну-ты! Но я ещё не устал. Может, вы думае-те, что я пьян, как свинья? — Али-баба возмущён.

Мукке успокаивает его:

— Да нет же, парень. Кто говорит об этом? Я же вижу, что ты совершенно трезв. Именно поэтому тебе следует сейчас же распрощаться со всеми и тихо, спокойно идти домой. Хорошо? Ты ведь мужчина. Я надеюсь, что ты найдёшь дорогу домой.

— Фрей-лейн Стефани. Нет, это не она. Вы гораздо выше её ростом. Но какая разница? Я найду всё, что мне угодно. Спокойной ночи, фрейлейн Сте… Стефани.

Слегка пошатываясь, Али-баба выходит из пивнушки. Хильдегард Мукке улыбается. Потом она оборачивается к собутыльникам Хорста Эппке.

— Веселитесь по случаю воскресенья, друзья? И вам тоже пора кончать. На сегодня довольно!

Али-баба благополучно преодолевает три ступеньки и выбирается из пивной на улицу. Но что это? От холодного ночного воздуха его внезапно развезло. Али-баба стал на четвереньки! Ему плохо. Вся улица качается, как при землетрясении.

— На помощь!

Ребята, которые в это время тоже выходят из пивной, поднимают Али-бабу и подхватывают его под руки.

Распевая во всё горло, они прошли по заснувшей деревне. Во дворах хрипло лаяли собаки. Вслед подгулявшей компании неслась ругань какой-то пожилой женщины. Али-баба орал во всю глотку. Его товарищи внезапно замолкли. Они уже подошли к интернату. Но Али-бабе всё было нипочём. Он продолжал горланить:

— Замолчи! А то девчонки снова будут на нас дуться, — одёргивают его ребята.

Хмель сразу вылетел у них из головы.

— Что? Какие девочки? Фу-ты ну-ты!

Али-баба вспомнил, что не успел допеть песню о двух дамах. Он жаждал наверстать упущенное.

Заноза, Факир и другие юноши, вернувшиеся в Катербург последним поездом, как раз в это время подошли к интернату. Ещё издалека они услышали пение Али-бабы. «Этого ещё не хватало!» — в испуге подумал Заноза и кинулся к Али-бабе.

— Ты что, с ума сошёл? — зарычал он. — Марш в кровать! Ты позоришь всю нашу бригаду!

Но Али-баба не обратил на него внимания. Он повторил свой сольный номер ещё громче, чем прежде:

На шум сбежался весь интернат. Инга Стефани громко отчитывала Али-бабу. Огорчённая Рената ушла в свою комнату. Жаль! Как раз сегодня она решила, что Али-баба не такой уж плохой парень и что все они к нему несправедливы, а теперь?..

В этот беспокойный вечер Заноза и Факир три раза укладывали Али-бабу в постель. Но каждый раз он снова поднимался. Он пел, шумел и скандалил до тех пор, пока наконец не устал. Терпение его соседей по комнате иссякло. В интернате впервые случилось, чтоб кто-нибудь так напился.

— Только этого ещё Али-бабе не хватало! — говорили ребята.

— Что за дурак! Почему он сразу не сказал, что не переносит водки? — возмущался Карл Великий. Он заранее хотел снять с себя ответственность за случившееся. — Кто предполагал, что Эппке так слаб. Логика подсказывает, что я здесь ни при чём. Он не глупый ребёнок, а я не нянька…

На этот раз Инга Стефани разбудила ребят вовремя. Но Али-баба даже не пошевельнулся. У него не было сил подняться. Он продолжал лежать на спине, пристально глядя на электрическую лампочку, и чувствовал себя несчастным, разбитым и больным. Голова была как в тисках, в горле всё пересохло. Во рту остался отвратительный вкус ликёра. Али-баба с отвращением вспомнил о том, как он пил эту тёмно-красную сладковатую жидкость. Тьфу, чёрт, об этом даже думать противно!

Карл Великий, Заноза и Факир были уже на ногах.

— Придётся притащить сюда подъёмный кран, иначе Али-баба сегодня не встанет, — смеялся Факир.

Строгий бригадир Заноза сдёрнул с Али-бабы одеяло.

— Поднимайся! Ишь чего надумал — вечером напиваться, а днём валяться, как колода! Насчёт твоего вчерашнего поведения мы ещё поговорим.

Али-баба выполз из постели. Вообще-то он имел право ещё полежать — сегодня у него был выходной день, — но он не вымолвил ни слова. Ему было так стыдно! Он отправился в умывальню и опустил голову под кран. Это помогло.

— Ребята, посмотрите-ка, в нашей умывальне открыт вытрезвитель! — закричал Повидло.

Малыш замяукал душераздирающим голосом, хотя во рту у него была зубная паста.

Все засмеялись. Али-баба чувствовал себя так, словно его только что прогнали сквозь строй. Все издевались над ним, все его дразнили.

— Эх ты, горький пьяница! Зелёный змий! Старый пропойца! — кричали ему со всех сторон.

Али-баба вспомнил о своём намерении купить новые ботинки. «Лучше всего, если я сейчас же улизну отсюда», — подумал он. Он поспешно оделся, убрал постель и, удостоверившись в том, что вся — его получка на месте, побежал в столовую. Тут он стоя выпил глоток горячего кофе, захватил с собой четыре куска хлеба и выбежал на улицу. Было без трёх минут шесть. Как хорошо, что у него сегодня выходной день! Али-бабе не хотелось ни с кем встречаться. Да, вчера вечером он вёл себя, как последний дурак!