Владимир Свирский - Спрси у марки

— Чего же не понять, — устало произнесла наша спутница. И тут же кинулась в атаку: — Вы, если хотите знать, тоже по одному дереву о лесе судите! Один-то пример всегда выискать можно. А у меня перед глазами муж мой стоит. Да его компаньоны… Иначе и назвать не могу, не друзьями же называть? Какие они друзья, если так и норовят облапошить друг друга! Книг ведь никаких не читают, в театр не ходят. Нет, вру, одну книгу читают, чтут, словно верующий — библию. Знаете, какую? Ка-та-лог! Ну что, скажите, в нем можно вычитать? Название, номер, цена… А им другой книги и не надо! Да что там говорить! Нет, не звать детишек в филателию, оберегать от нее — вот что требуется!

— А есть марки совсем без зубцов, — вклинился в разговор тот, что в очках. — Больших денег стоят! Это, как вы понимаете, не для распространения.

Я едва не фыркнул: уж очень смешным выглядело его стремление выдать себя за обладателя каких-то мифических секретов и особенно то, каким образом он оберегал их от рассекречивания.

А спорящие вообще не обратили на него никакого внимания и продолжали отстаивать свою правоту.

Эта случайная дорожная встреча и натолкнула меня на мысль рассказать несколько историй, так или иначе связанных с филателией.

Мне позвонили из ОНО — так называется учреждение, где для вас сочиняют контрольные работы, а для нас, писателей, — всевозможные нагрузки.

— Выручайте!

Оказалось, что срочно необходим председатель жюри выставки-семинара «Филателия в школе».

— Вы единственный подходите по всем параметрам!

Еще я узнал, что мой отказ грозит срывом важного мероприятия областного масштаба.

Ну кому, скажите, хочется прослыть срывщиком?! Проклиная в душе свои параметры, которые вечно куда-нибудь подходят, я согласился.

И ничуть не жалею. Потому что, придумай я тогда какую-нибудь отговорку, Костю Крутикова ни за что не допустили бы к участию в выставке и, конечно же, не было бы и этого рассказа.

Вообще-то в том, что Крутикова все-таки допустили, заслуга не столько моя, сколько Жанны Анатольевны — нашей с Костей учительница литературы. Да-да, она и меня учила, и теперь, через двадцать лет, учит Крутикова. Правда, он еще не понимает, какое ему выпало счастье — быть учеником Жанны Анатольевны. А разве я в его годы понимал?

Так вот, Костину экспозицию даже принимать не хотели. Ну что это, на самом деле, за экспозиция — всего один лист, а на нем — две марки, причем у одной — угол оторван! Члены выставочной комиссии оскорбились, говорят: куда только школа смотрит, надо отправить обратно и грозное письмо написать, чтоб другим неповадно было! По всем филателистическим законам они, конечно, правы, я бы и вступаться не стал, если бы не Жанна Анатольевна.

О ней я могу рассказывать часами. Но вам скажу главное, вы меня поймете: пять-десять минут каждого урока она оставляла для вопросов. Мы могли спрашивать о чем угодно! Самое тяжкое для нее было, если вопросов не оказывалось. Тогда она говорила грустно, пряча глаза:

— Еще сорок пять бесполезных минут. Нет, нет, вас я не виню, это я сама…

Зато, когда из-за разбушевавшихся страстей мы не слышали звонка, наша Жанна Анатольевна готова была плясать от радости.

— Этот час мы с вами прожили не даром! — гордо восклицала она. — Нет, не даром, что бы мне ни говорили!

И уж совсем была счастлива, если вопросы начинал задавать кто-нибудь из закоренелых «молчальников». Многие ее уроки я до сих пор помню.

И вот — телефонный звонок.

Жанна Анатольевна» сразу берет быка за рога:

— Им, видите ли, не нравится Костина экспозиция! Ты должен им доказать, что они перепутали цель и средства!

Я понимаю, кого она имеет в виду, и робко пытаюсь объяснить, что существуют правила, которые нельзя нарушать, что законы выставки неумолимы…

Но она перебивает меня:

— Ваших марочных фифтей-мифтей я не знаю и, честно говоря, не очень хочу знать. Возможно, для взрослых эти правила и хороши. А для ребят — никуда не годятся! Очень плохие, совсем негодные правила! Ты меня понял? Нет, я чувствую, что ты меня не понял! Постараюсь объяснить популярнее. Помнишь первый вопрос, который ты мне задал? Тот самый, с которого началось становление твоей личности? Молчишь, забыл. Ну хорошо, а не помнишь ли свое первое сочинение? Именно сочинение, когда ты начал со-чи-нять, а не излагать чужие мысли. Тоже забыл? А жаль. Ведь твоя писательская биография началась именно с того сочинения, хотя оно никогда не было не только опубликовано, но и написано. И, как это ни странно, тоже связано с маркой.

— «Тургенев»! — обрадовался я.

— Ну, то-то же! Так вот, Костя Крутиков тоже начал сочинять! Костя Крутиков начал задавать вопросы! Так неужто заткнуть ему рот? Не дать выступить из-за каких-то дурацких законов? Ты этого хочешь?

Я этого не хотел. Поэтому ответил:

— Меня вы убедили. Но удастся ли нам убедить филателистическое общество?

— Наконец-то! — радостно воскликнула она. — Рада, что не ошиблась в тебе.

— Жанна Анатольевна, давайте четче оформим нашу позицию. Что вы имели в виду, когда говорили о цели и средствах?

— Мысль простая: филателия не цель, а средство! Средство, при помощи которого можно научить Крутиковых задавать вопросы! Понял? А вырастут они филателистами или нет, меня совсем не интересует! Слышишь? Совсем не интересует! Бог с ней, с филателией, она свою задачу выполнит и после этого может уходить! Повторяю: филателия не цель, а средство!

Я обещал Жанне Анатольевне сделать все, что в моих силах.

Сил еле-еле хватило. Даже председательских. В чем только меня не обвиняли, каких только палок не ставили! В конце концов приняли соломоново решение: допустить ученика восьмого класса Константина Крутикова вне конкурса. То есть никаких мест, никаких дипломов и медалей! Хочет выставляться — пусть выставляется, хочет выступить — пожалуйста, только чтобы потом никаких претензий!

С некоторой опаской я сообщил о достигнутом компромиссе Жанне Анатольевне. Но она отнеслась к моему сообщению спокойно:

— Не в дипломах счастье. Спасибо тебе.

Обычно медали и дипломы присуждаются до открытия выставки. Первые посетители уже видят на стендах таблички с указанием, какой награды удостоился автор.

На этот раз решено было нарушить вековую традицию и оценивать не только ребячьи коллекции, но и знание представленного на выставку материала. А для того чтобы это знание показать, каждому давалось десять минут: хочешь — речь держи, хочешь — на голове стой, только докажи, что в теме ты разбираешься и марки не ради картинок собираешь. Называлось это — семинар.