Бердибек Сокпакбаев - Чемпион

— Сяке, — говорил Токмолда старику в таких слу­чаях, — возникло одно дело... Мда... Вот Загипа отпра­шивается на день, на мельницу хочет съездить... И под­воду просит...

— Тебе виднее, — дипломатично отвечал Сайбек, но, помедлив, решительно говорил. — Пусть едет. Ее классы можно поручить Гюльсум и Марусе.

— Верно, — стараясь не терять достоинства, согла­шался Токмолда. — Я и сам так думаю, но, может быть, они не согласятся? Вот в чем дело.

— Согласятся! Весной, когда болела Гюльсум, Загипа замещала ее. И справлялась.

— Так-то так. Но ведь она просит школьную ло­шадь! — многозначительно произносил директор, и Сай­бек понимал его. Рыжей лошадкой, прикрепленной к школе, пользовались только Токмолда и Сайбек. Если же кто-нибудь другой садился на нее, обоим казалось, что хребет у лошади переломится.

Сайбек, поразмыслив, находил выход:

— Напиши записку Байтасу (Байтас был бригадиром полеводческой бригады). Чего ему стоит одну ло­шадь дать? Ведь у него два сына в школе учатся.

Так они всегда советовались, закрывшись в дирек­торском кабинете, и никому из учителей не удавалось попасть к Токмолде в эти минуты.

И вот сегодня, после разговора с Николаем Трофи­мовичем, директор вызвал к себе Сайбека. Старик поче­му-то задерживался, и Токмолда нервно ходил по кабинету. Как человеку, желающему закурить, необхо­димы спички, так и Токмолде нужен был в эту минуту Сайбек.

Он выглянул в окно и увидел сторожа, который, за­стегивая на ходу полушубок, бежал к школе.

Токмолда уселся в кресло и приготовился к разговору.

Вошел Сайбек.

— Сяке! — сказал Токмолда. — Возникло новое де­ло... — он взял толстый карандаш с остро отточенным кон­цом, почесал висок. — Опять этот учитель физкультуры. Надоел он мне, придется освободить ему зал в старом здании... Он хочет там с ребятами заниматься.

— А дрова?

— Вот я и говорю: дрова! Куда денем? — ответил Токмолда. — Уложишь перед школой — растащат по щепке!

Сайбек задумался, потом уверенно сказал:

— Не утащат. Не думаю.

— Значит, освобождать зал?

— Если надо — освободим.

На этом совет не кончился. Токмолда и Сайбек вы­шли на улицу и долго обсуждали, куда бы сложить дрова:

— Не украдут, а? — спросил еще раз Токмолда сво­его советника.

— Нет. Не думаю, — снова повторил Сайбек.

Однажды в школу приехала кинопередвижка с кино­фильмом «Четырнадцатый раунд». Картина произвела на учеников такое впечатление, что после сеанса они обступили Николая Трофимовича и стали горячо просить его организовать секцию бокса.

— Николай Трофимович!..

— Ну, Николай Трофимович... Ведь это здорово!

— Только организуйте секцию — все запишемся!

— Организовать-то можно, — сказал Николай Трофимович. — Нужны боксерские перчатки да еще кое-что. А в школе на это средств нет!

— Купим! Сами купим! — твердили загоревшиеся ре­бята.

Николай Трофимович задумался. Картина и на него самого подействовала не меньше, чем на ребят. Ведь много лет назад он сам был боксером первого разряда, еще до войны, заканчивая Ленинградский физкультурный институт, завоевал первенство города по боксу. За время войны он не имел возможности заниматься этим видом спорта, но теперь...

Николай Трофимович улыбнулся, глядя на оживлен­ные лица ребят, на их горящие азартом глаза, я сказал:

— Хорошо... Организуем секцию!

И организовали! Желающих записаться было хоть отбавляй. Раньше о боксе все знали только по кино, по журналам, книгам, газетам, теперь у многих ребят по­явились настоящие боксерские перчатки! Но кое-кого жда­ло горькое разочарование. Николай Трофимович записы­вал в новую секцию по выбору, он отбирал только креп­ких ребят, с хорошим здоровьем. Из пятого класса были приняты только Шаир и сын Токмолды Садык. Мурата, как он ни умолял, не приняли.

— Ничего, ничего! — ласково поглаживая его по голо­ве, сказал Николай Трофимович. — Ты хорошо бегаешь, хорошо прыгаешь. Занимайся лучше легкой атлетикой.

Однако, Мурата было трудно убедить. Печальный и задумчивый, уходил он из школы, а его лучший друг Шаир плелся за ним. Он так бы хотел помочь Мурату, но что поделаешь? Что?

Только Садык открыто радовался неудаче Мурата.

— Эй, ты, командир будущий! — кричал он вслед Мурату. — Запомни: бокс — это спорт сильных и смелых!

Мурат даже не обернулся, но злость и обида закипе­ли в нем еще сильнее.

И дома он не мог успокоиться, долго слонялся по ком­натам. Ни читать, ни играть не хотелось. Наконец, Мурат сел у окна, задумался, как же ему все-таки попасть в секцию бокса. В комнату овеянный клубами холодного пара вошел отец.

— Ух, мороз! Ну и мороз! — сказал Батырбай. — Что это с погодой делается... Муратжан, развяжи мне мала­хай...

Мурат подбежал, стал развязывать заиндевелый от дыхания узел на малахае отца. От него несло холодом, усы у отца обледенели.

— Куда ездил, жаке?

— За сеном, сынок...

Малахай и большую рыжую шубу повесили на гвоздь у двери.

Рукавицы Батырбай бросил на подоконник, а сам, потирая руки, сел к столу, напротив жены.

— Муратжан, пока я согреюсь, выйди-ка во двор, только оденься. Посмотри, как бы там скотина на сено не налетела.

Мурат быстро надел фуфайку и шапку, взял с подо­конника отцовские рукавицы, сунул в них руки — и вдруг его осенило: «А что, если в этих кожаных рукавицах на мягком меху заняться боксом?»

Во дворе стояли сани с сеном, на них только что при­ехал Батырбай. А у саней остановилась черная корова с большим животом, со сломанным рогом и прожорливо жевала сено. Мурат стремительно ринулся в бой. Он подлетел к корове и обрушил на нее несколько сокруши­тельных ударов. Вот как бьют боксеры! Вот как! Корова едва успела схватить клок сена и, переваливаясь, отбе­жала в сторону.

Мурат был очень доволен собой. «Я буду хорошим боксером! — думал он. — Я всех смогу победить. Я силь­ный, я здоровый, я крепкий...»

Когда Батырбай, согревшись и выпив чаю, вышел во двор, около саней никого не было. Только черная корова со сломанным рогом стояла невдалеке и грустно смотре­ла на сено, а из сарая доносились какие-то подозритель­ные звуки. Батырбай прислушался, но, не поняв ничего, заглянул в узенькое окошко сарая.

Он увидел странную картину. Загнав в самый даль­ний угол большого барана, Мурат воинственно подпрыги­вал и дубасил его по лбу меж рогов.

— Эй, эй! Муратжан! Что это значит? Мурат резко обернулся, и в этом была его роковая ошибка. Обозленный баран, только и выжидавший удобного момента, тряхнул головой, боднул Мурата рогами в бок — и юный боксер отлетел в сторону...

Выход был найден. Не записывают в секцию — и не надо. У Мурата нашелся свой тренер — Шаир. Все, что на занятиях секции Николай Трофимович показывал ребя­там Шаир демонстрировал Мурату.