Борис Раевский - По следам М.Р.

«Как же теперь-то?»

Еще по дороге в Ленинград Алексей Иванович решил, что сейчас, когда у него появилось свободное время, он сам продолжит поиски. Он уже радовался, предвкушая, как займется загадкой Михаила Рокотова и раскроет ее всю, до конца. Но сейчас, глядя на оживленные лица ребят, он подумал:

«А ведь обижу я их. Ох, как обижу! Полгода они всю душу в это дело вкладывали, и вдруг — нате — явился кто-то и все забрал».

И хотя он был вовсе не «кто-то», а хозяин дневника, все-таки ощущал неловкость.

А разговор за столом перекинулся на Егора Чурилова.

— Филимоныч объяснил: чтобы разобраться в истории Рокотова, надо непременно разузнать всю подноготную о Егоре, — заявил Генька.

— Ага! И еще Филимоныч сказал: раз Егор Чурилов думал, что Рокотов жив и в любой момент может разоблачить его темные дела, значит, Егор, конечно, сложа руки не сидел. Наверно, пакостил Рокотову повсюду, — прибавила Оля. — В общем, необходимо все об этом Егоре разведать.

— А как? — нахмурился Витя. — Как?

Все задумались. Только слышалось в тишине, как Оля щелкает орехи.

— Да перестань ты! — вдруг вспыхнул Генька. — Тут такое дело, а она щелк-щелк. Шевели извилинами!

— А мне орехи не мешают шевелить. — Оля теперь уж нарочно продолжала свое занятие.

Ребята стали вспоминать, что они знают о Егоре. Жил в Петербурге, состоял, очевидно, в Коломенском кружке, был связан с Рокотовым, а потом почему-то оклеветал его в «Искре». Вот, пожалуй, и все.

Алексей Иванович уже решил не отбирать дневник у ребят, дать им самим довести дело до конца, и теперь обдумывал все вместе с ними.

— Есть еще… насчет грехов… — вспомнил Витя.

— «Говорят, он ушел в Вифлеем грехи замаливать», — процитировал Генька, — Что бы это значило?

— Да, — протянул Алексей Иванович. — Туманно. Грехи, Вифлеем — церковным духом попахивает. Странно. Хотя!.. — он вдруг встал. — Кажется, Рокотов о какой-то секте упоминал?

— «Верно ли, что его отец сектой заправляет?» — подсказала Оля.

— Этим стоит заняться, — воодушевился Алексей Иванович. — Только, признаюсь, по божьим делам я не спец. Правда, числился я в пионерские годы «воинствующим безбожником», общество тогда такое было. Но мы, главным образом, про попа частушки пели.

Он засмеялся.

— Однако не беда. Перед вашим приходом я как раз с подходящим человеком по телефону разговаривал. Мой бывший однокурсник, ходячая энциклопедия по всем богословским вопросам, Михаил Семенович. Шутка ли: двадцать лет в соборе прослужил.

— Поп, да? — с интересом спросила Оля.

— Сама ты поп! Кандидат исторических наук он, старший научный сотрудник и прочая, и прочая.

— Чего же он в соборе служит? — не успокаивалась Оля.

— В Казанском соборе, девочка, в Музее истории религии, вот где. К нему-то мы завтра и пойдем. Есть?

— Есть! — хором откликнулись ребята.

Собор был великолепен.

От мраморного пола стремились ввысь огромные колонны. Их золоченые капители поблескивали недосягаемо далеко под легким куполом, наполненным каким-то особенно прозрачным воздухом. Трехметровые фигуры святых с хрупкими венчиками вокруг головы стояли меж колонн и у входов в небольшие приделы. Золотом и лазурью сияли ангелы на стенных росписях.

Но все эти росписи и иконы, и само огромное здание служили теперь не богу, а безбожникам. И главным среди здешних безбожников был Михаил Семенович.

Это он много лет назад — когда создавали музей — настоял, чтобы сохранить все прежнее убранство собора. И он был прав, потому что рассказы о черных делах «слуг божьих» звучали особенно жутко среди этих сверкающих стен и пышной церковной утвари.

Лучше всех вел экскурсии сам Михаил Семенович. В такие часы его небольшая нахохленная фигура с длинными руками и с острыми плечами становилась внушительной и даже несколько зловещей. Правда, вначале экскурсантам казалось, что от этого человека с его глухим монотонным голосом не услышишь ничего интересного. Но Михаил Семенович обрушивал на посетителей такой каскад точнейших фактов и удивительных сведений, с таким искренним негодованием — словно о своих личных врагах — рассказывал о церковниках, что никто не оставался равнодушным.

Алексей Иванович с Генькой прошли в кабинет к Михаилу Семеновичу.

— Ну, что у вас за документ? — спросил тот. — Рассказывайте. Только короче.

Генька прочел наизусть запись Рокотова о Егоре, ушедшем замаливать грехи в Вифлеем.

Михаил Семенович пожал плечами.

— Что ж тут непонятного? Вифлеем — по-арабски Бейт-Лахм, легендарная родина Христа. Обычное место паломничества. Какого времени запись?

— Девятьсот первый год.

— Тем более! В Вифлееме тогда бывало ежегодно до пяти тысяч русских паломников.

— Так, — сказал Алексей Иванович. — Что там еще, Геннадий?

— «Верно ли, что его отец сектой заправляет?»

Михаил Семенович будто преобразился. До сих пор сидел прикрыв глаза и опустив плечи. А тут быстро провел рукой по лицу, словно сгоняя усталость, и обратился к Алексею Ивановичу уже совершенно свежим голосом:

— Фамилия?

— Чурилов…

Михаил Семенович поднялся с кресла и медленно прошелся по комнате, силясь что-то припомнить. Потом подошел к одному из шкафов, стоявших вдоль стен.

Генька успел разглядеть над шкафом табличку «Религиозные деятели».

Продолжая бормотать про себя: «Чурилов, Чурилов», — Михаил Семенович забрался на стул и начал перебирать карточки в одном из верхних ящиков. Удовлетворенно хмыкнув, он вытащил исписанный листок и соскочил со стула.

— «Чурилов Федор Иванович, — прочел он вслух, — с 1880 по 1907 год — шестнадцатый Христос — правитель «Нового Вифлеема».

— Что за чушь? Какой Христос? — воскликнул Алексей Иванович.

— Шестнадцатый! — отмахнулся Михаил Семенович. — Не в этом дело. Важно другое: паломники тут ни при чем. Речь идет о русской секте «Новый Вифлеем».

— Никогда не слышал, — покачал головой Алексей Иванович. — О «беспоповцах» слышал, о «прыгунах»…

— О «прыгунах»? — удивился Генька.

— Ну да, есть такие, что до бога допрыгаться хотят: прыгают да молятся, а потом им невесть что мерещится.

— В Вифлееме не прыгают, — усмехнулся Михаил Семенович. — У них моленья тихие. Зато порядки строгие: «Христу» своему подчиняться беспрекословно. В прошлом году в Сибири одного заперли в подвал и заморили голодом до смерти. А за что? «Апостолу» перечил.

Пока шел разговор, Алексей Иванович машинально вертел в руках листок из картотеки. Перевернув его на другую сторону, неожиданно прочел: «После смерти Федора Чурилова секту возглавил его сын…»

Не веря своим глазам, он перечитал эту строчку и изменившимся голосом попросил: