Андрей Шманкевич - Боцман знает всё

— Санька, проверяй, — сказал наконец дед.

— Сейчас, — глухо ответил Санька.

Дописав последние ноты, Санька подошёл к деду, на ходу вытирая руки о штаны. Он бегло просмотрел каракули, решая пример в уме, добрался до результата и покосился на деда.

— А кто за тебя будет вторую скобку раскрывать? — спросил он сердито.

Дед засуетился:

— Какую скобку? Да ведь все же я растворил, все до единой.

— Все? А это что? Эту растворял?

— Да неужто нет? А и верно… Да как же это я? Вот напасть, прости господи! Проглядел, стало быть.

— Решишь сначала, — сурово сказал Санька.

— А может, завтра дорешаю? — спросил дед.

— Успеешь и нонче.

— Строгий ты стал.

— Так и надо. Вот когда я это проходил, знаешь, какой у нас был учитель…

И чтобы дед не спорил больше, Санька затёр ногой всю его работу.

— Решай сначала, только сперва проверь ноты.

Пастух поднялся и, расстроенный неудачей, пошёл за внуком.

— Ну, пой, — попросил Санька.

Дед глотнул воздуху и высоким голосом начал петь, называя каждую ноту. Я узнал песенку из кинофильма, который только вчера демонстрировался в колхозном клубе. На середину строчки деду не хватило воздуха, и он глотнул ещё.

— Ну как? — спросил внук.

— Хорошо. Зря как хорошо! Пиши отметину.

— Какую ж поставишь?

— Пиши пятёрку, — сказал дед торжественно.

Тут вмешался я:

— Пятёрки многовато.

Оба они от неожиданности вздрогнули и уставились на меня.

— Многовато пятёрки. Тут вот нужно не половину ноты, а целую, — сказал я и концом удилища указал на ошибку.

— Разве? — недоверчиво протянул дед и, опустившись на колени, стал проверять.

Он пел про себя, дирижируя пальцем. Казалось, что он считал ноты, как коров в стаде. Внук выжидательно косился на деда, на ноты и на меня.

— Кажись, верно. Подлиннее тянуть надо, — согласился наконец дед.

— А вы, товарищ рыболов, музыкант? — спросил меня Санька.

— Нет, не музыкант. А вот вы, дедушка, откуда ноты знаете?

— Я-то? Я давно уж знаю. В армии я был в музыкантах. Был полковым трубачом и в музыкантской команде был. Тоже на трубе играл…

— Он ещё и на гармошке играет, — добавил внук.

Я положил свой спиннинг на траву и сел. Они тоже сели.

— А вы щук зря как помногу ловите. Я вчера видал, как вы несли. Большущие!

— Да. Вчера мне повезло. Взял три щурёнка. А ты тоже играешь на каком-нибудь инструменте? — спросил я Саньку.

— Играет. На гармонике играет, на дудке. А вот ждём из города баян. Поехал председатель колхоза и взял деньги. Не нонче, так завтра вернётся, — ответил за внука дед.

А Санька добавил:

— Я уже пробовал на баяне. Хорошая гармонь. А вы из Москвы приехали?

— Из Москвы.

— А разве там негде ловить? Там же Москва-река.

Я усмехнулся:

— В Москве больше рыбаков, чем рыбы. А я люблю один побродить. Ты сыграй-ка на своей дудке.

Санька не стал отнекиваться. Он вытащил из сумки дудку и заиграл. Сразу зашевелились коровы, оттопыривая волосатые уши. Они ловили знакомые звуки. У самого Саньки были тоже оттопыренные уши, облупившиеся от солнечных ожогов. Облупился и нос. Играл Санька хорошо. Длинные пальцы бегали по ладам, и дудка пела по-птичьему. Санька был на редкость щупленький и маленький. Он и сам похож был на какую-то птичку и ни минуты не сидел спокойно. Голову поворачивал из стороны в сторону не плавно, а рывками, как синица. И смотрел не прямо, а как-то боком, одним глазом. Неспокойные руки жили самостоятельной жизнью, и Саньке приходилось всё время их сдерживать. Он всегда их засовывал то под мышки, то под коленки. И у внука и у деда были удивительно красивые чёрные глаза. Чёрные до синевы. Глаза так молодили пастуха, будто у него не настоящие седые волосы и борода, а парик.

— Хороший должен из него музыкант выйти, — сказал дед, когда Санька кончил играть.

— Только надо учиться, — подтвердил я.

— А вот осенью повезу его в Москву.

Я достал папиросу и предложил пастуху.

— Спасибо. Только не балуюсь я лёгким. Я самосаду заверну. Это вот такому как раз будет.

— А он что, курит?

— Да нет. Я вот в его годы, помню, курил. Сане уже четырнадцатый пошёл с весны.

— Четырнадцатый? — удивился я.

— Четырнадцатый, — подтвердил Санька. — Не расту я. Вырос до этих пор и перестал. Вот дедка всё пристаёт: «Хворь в тебе какая-то, Санька». А я ничего не чувствую. Вот нигде не болит, а не расту. Ребята «чирком» дразнят. Знаете чирка? Это такая утка дикая. Она до старости утёнок.

Говорил это Санька спокойно, зажав под мышками ладони и следя, как дым от моей папиросы улетает к воде.

— И в кого я такой вышел, не знаю. Дедка вон какой здоровый, мамка и папка тоже.

— А может, ещё вырастешь? — сказал я.

— А может… — неуверенно ответил Санька.

К нам подошёл рыжий бычок и потянулся к сумке.

— О! Сумочник явился. Он у нас спец по сумкам лазить. Чуть не доглядишь — и останешься без харчей. Всё поест — даже чеснок… Ге! Иди отсюда! — Санька отогнал бычка арапником. — А нашего быка вы видали?

— Нет. А что?

— У!.. Зря какой злой. Вот смотрите, мы ему на лоб железный лист повесили. Теперь он только под ноги себе да вбок может смотреть.

— Сразу спокойный стал. Это Санька придумал ему такое украшение.

— Товарищ рыболов, а как вы думаете, призовут меня в армию? — спросил вдруг Санька.

Я растерялся от такого неожиданного вопроса. А Санька смотрел на меня умоляющим взглядом. Как будто теперь всё зависело от меня: как я скажу, так и будет.

— А что ж. Вполне могут призвать. Это необязательно, чтоб косая сажень. Главное, чтоб здоровье хорошее.

— Хорошее! Честное слово, хорошее! Ничего у меня не болит. Просто так, не расту, да и всё, — начал торопливо уверять меня Санька.

— Ну, тогда примут.

— Вот Костю Савина приняли. Он в артиллерии служит.

— А он тоже… маленького роста? — спросил я.

— Костя? Нет. Он во́ какой здоровый! Меня, конечно, в артиллерию не примут. И во флот не примут. Да и в пехоту, пожалуй, не гожусь. Мне вот Костя письмо прислал. Там у них есть музыкантская команда, и — вот, почитайте — в этой команде много ребят играет. Совсем маленьких.

Санька достал из сумки замусоленное письмо. Видео, читалось оно не раз и не два. Многое уже и прочесть было нельзя. Я только понял из этого письма, что Саньке при его способностях прямая дорога в музыкантскую команду.

— Костя пишет ещё, что в этой команде у одного паренька есть медаль «За боевые заслуги»! — с восхищением сказал Санька.

— А что ж, очень просто. Может, он в каком бою не сробел, был при командире и вовремя подавал всякие сигналы. Бывали и у нас такие герои, — рассудил дед.