Андрей Шманкевич - Боцман знает всё

Они уселись на берегу — большой, широкоплечий моряк с золотой бородой до пояса и маленький Федя. Но чем-то они были похожи друг на друга. Видно, дедушка много хотел сказать внучку, наставить его в жизни, внушить ему, как важно учиться, но ему трудно было подобрать такие слова, чтобы Федя его хорошо понял.

— Вот посмотри, внучек, на Амур-батюшку. Широк он?

— Широк, дедушка.

— Просторен?

— Просторен.

— Тут он течёт спокойно, а там вон, однако, воду рябит…

— А там коса… Ты что, забыл, дедушка?

— Пошто забыл? Не забыл. Сам ту косу вешками обставил, чтобы капитаны не сажали свои пароходы на мель… Я это к тому говорю, что в нашем Советском государстве у каждого сызмальства вот такая широкая и просторная дорога, как наш Амур-батюшка. Если, однако, сразу взять и пустить тебя одного по такой дороге, так ты, поди, никуда не придёшь. Заблудишься…

— А про компас ты забыл, дедушка?

Дедушка только усмехнулся.

— Можно и с компасом заблудиться, если вот этот нактоуз не работает. — Дедушка постучал пальцем по Фединому лбу. — Если поплывёшь ты с пустой головой на своей лодке, так она на мель сядет или за корягу зацепится, а то и кверху дном перевернётся. Стало быть, сначала нужно тебя научить, как той лодкой править.

Федя слушал дедушку не шевелясь. Хоть и говорил дедушка как будто совсем про другое, он понимал, что надо ехать учиться, что без этого нельзя.

— Будешь, Фёдор, хорошо учиться, большой корабль тебе доверят, плохо — такого доверия тебе не окажут, а коли совсем худо, так и лодка тебе достанется дырявая… А плохо учиться тебе никак нельзя: для тебя все дороги открыты, мы на твоём пути все мели вешками обставили, коряги динамитом взорвали… Значит, иди смело в жизнь, не трусь, не робей.

Дедушка подхватил Федю на руки и высоко поднял вверх.

— Вперёд, капитан! Не век тебе у деда на заимке сидеть. Пришла пора ехать молодцу со двора. Попутного ветра, капитан!

После обеда за верхней скалой протяжно загудел пароход. Федя, дедушка, бабушка заторопились на берег. Все вещи уже были погружены на гольдячку.

— Все не поместимся, — сказал дедушка, — ты, мать, прощайся здесь.

Бабушка обняла Федю вместе с его ранцем да так и застыла.

Из-за скалы показался пароход. Федя боялся, что пароход пройдёт мимо, а бабушка всё продолжала его обнимать.

Но пароход не прошёл. Кто-то на его мостике замахал красными флажками, и дедушка прочитал вслух:

— «Пристану к берегу».

Он снял свою фуражку, снял с Феди его кепку и помахал в ответ. Пароход развернулся и подошёл прямо к тому месту, где все они стояли. Дедушка поймал верёвку и накинул петлю на столб, врытый на берегу. С носа парохода подали сходни. На палубу высыпали пассажиры: они с любопытством смотрели на берег. Капитан поздоровался и крикнул Феде:

— Ну, давай на палубу!

В это время из каюты выбежал один очень высокий пассажир.

— Это что? Что за остановка? Почему без расписания? — начал он спрашивать у всех.

— Пассажира берём, студента, — ответил капитан.

— Студента? Очень интересно. Где он? Какого института?

Дедушка помог Феде подняться до половины сходней, а там его подхватили матросы, и он очутился на палубе. Первым к нему подбежал суетливый пассажир. Он осмотрел Федю со всех сторон, потрогал ранец, протянул руку и сказал улыбаясь:

— Петров, геолог. Очень рад познакомиться. Как тебя зовут?

Федя сразу оробел, но все кругом приветливо улыбались, тогда и он протянул геологу руку и твёрдо сказал:

— Фёдор Сергеевич Овчинников.

Пароход протяжно загудел, весь берег качнулся, и дедушка, бабушка, вся заимка поплыли в сторону от Феди. Федя бросился к борту и чуть не упал. Его подхватил на руки геолог.

— Держись, студент! В жизни бывает много встреч и разлук. Ещё свидишься с дедушкой и бабушкой.

Разворачиваясь, пароход всё дальше и дальше уходил от берега. Пассажиры обступили геолога и Федю; они махали руками дедушке и бабушке, как старым знакомым. Дедушка махал в ответ фуражкой, бабушка — платком, и даже Вестовой бегал по берегу и, тявкая, махал Феде своим пушистым хвостом.

Федя вытащил из кармана платок, развернул его и держал в вытянутой руке до тех пор, пока заимка не скрылась за скалой. Тогда Федя насухо вытер платком глаза и весело всем улыбнулся.

А впереди, сверкая под лучами солнца, между дремучих таёжных сопок, чуть тронутых осенним багрянцем, катил свои могучие воды широкий и просторный Амур-батюшка.

Отсюда начиналась великая советская земля.

Осенью появился в посёлке Лиманном никому не знакомый человек. Вещей у него было немного — чемодан да заплечный мешок. Зато удочек он привёз целый пучок в матерчатом чехле, а в кожаном — двуствольное ружьё… А ещё он привёз такую хорошую улыбку, что к нему сразу потянулись и большие и маленькие…

— Откуда вы узнали про наш посёлок? — спрашивали его. — Кто посоветовал вам сюда приехать?

— Никто… Сам вас разыскал, — сказал весёлый человек. Посмотрел на небо и добавил: — Пролетал я вон за той тучкой и увидал сверху ваш посёлок.

— Так вы, дяденька, лётчик! — догадались ребята.

— Точно. Лётчик… Увидал я ваши места и подумал: тут непременно и рыбы много в море и в лимане, и дичь по камышам водится. Хорошо бы здесь отпуск провести. Не ошибся я?

— Правильно сделали, что приехали. Хорошо отдохнёте, — заверили посельчане лётчика. — Устраивайтесь как дома…

Дружбу с лётчиком большие и малые поделили между собой так: на охоту он со взрослыми будет ходить, на рыбалку — с ребятами. Оказался Николай Сергеевич не только весёлым, но и щедрым человеком.

Нужно тебе крючков?.. Бери, пожалуйста… Лески у тебя нет?.. Вот тебе леска, как струна крепкая… Нет поплавка?.. Выбирай любой, по вкусу.

Кто отродясь рыбной ловлей не увлекался, и те удочками обзавелись. С самим Николаем Сергеевичем полно ребят на байде [6] Байда — местное название большой рыбачьей лодки. выезжало в лиман или пролив, которым лиман с морем соединяется, а за ними ещё две-три лодки идут. Только рыбы из таких походов привозили ребята немного. Какая уж там рыба, если Николай Сергеевич поведёт рассказ о том, как на Северном полюсе экспедиции высаживались! А если начнёт вспоминать о боевых вылетах своих друзей — лётчиков? Да тут хоть красная рыба на крючки цепляйся, хоть шемая с рыбцом клюй, никто и не пошевелится, чтобы подсечку сделать…