Андрей Шманкевич - Боцман знает всё

Но и этого Разбойнику, ставшему великаном, было мало. Он топнул ногой и потребовал страшным человеческим голосом:

«Скидывай берет!» И, даже не пожевав его, проглотил…

«А теперь скидывай форму!» — потребовал обнаглевший Разбойник, и форма последовала за ранцем и беретом…

Но и этого козлу было мало!

«А теперь сам полезай ко мне в пасть!» — потребовал он совсем уж кошмарным голосом и разверз перед дрожащим Гришей пасть, громадную, как пещера…

Тут уж Гриша закричал не человеческим голосом, а по-козлиному, жалобно-жалобно: «Бе-е-е!» — попятился от чудовища, оступился и полетел прямо в водопад, на страшные подводные валуны…

Конечно, полетел он на самом деле не с моста, а со своей кровати, ударился не о валуны, а об пол… А что касается того, блеял ли Гриша по-козлиному, то мама уверяет, что блеял.

Она говорит, что проснулась от этого крика, бросилась к Грише, подхватила его на руки и принялась тормошить:

— Что с тобой, сынка? Не заболел ли ты? Может быть, ты переел за ужином?

Гриша пришёл в себя и сказал маме:

— Нет! Ничего я не заболел… Это мне такой страшный сон приснился… Будто стою я на мосту и подходит ко мне козлище… «Скидывай, говорит, ранец!» А я ему: «Фиг тебе, а не ранец!» Да как схвачу его за рога, да как запущу прямо в водопад! Он как трахнется об валуны да как закричит: «Бэ-э!»…

Собираясь в школу, Гриша сказал матери:

— Не давай ты мне завтраки… Ты лучше давай мне денег. У нас в школе буфет открыли…

— Хорошо, — сказала мама и дала Грише рубль. — Сдачу, чтоб не потерять, положишь в ранец.

Разбойник был на посту. Он расхаживал по настилу, моста, сердито фыркал от нетерпения, отрывал от досок щепки и жевал их прямо с гвоздями. Увидав Гришу, он гневно крикнул: «Бэ-э!» Наверно, это значило: «Ты почему заставляешь меня ждать?»

— Нет у меня, злище-козлище, никаких завтраков! Вот, рубль мамка на завтраки дала!.. — крикнул Гриша и показал козлу рубль.

А тот хоть бы понюхал рубль! Нет! Выхватил он из Гришиных рук целковый и принялся его жевать…

— Отдай! — завопил Гриша на всё Заполярье, но козёл только рогами в ответ помотал.

— А что он у тебя отнял? — спросил подбежавший Миша.

— Рубль, который мне мама на завтраки дала… — ответил Гриша.

— А зачем ты всяких нахальных козлов рублями кормишь? Их надо за разбой берёзовой кашей кормить! — сказал Миша, отвёл Гришу в сторонку, вооружил его хорошей берёзовой хворостиной и добавил: — Иди смело прямо на него, а хворостину держи за спиной… Как только он заступит тебе дорогу, так ты и угости его берёзовой кашей! Мало будет — добавки всыпь… Да не трусь! Скоро пионером будешь…

Гриша так и сделал. Он собрал всю свою храбрость, двинулся на мост и, как только Разбойник преградил ему дорогу, требуя к рублю ещё и хлеба с рыбой, огрел его хворостиной. От неожиданности козёл даже на задние ноги присел…

После первой же добавки «берёзовой каши» он бросился со всех ног наутёк. На досках настила остался только вконец изжёванный рубль. Гриша поднял его двумя пальцами, поморщился и бросил в водопад: на такой рубль уже ничего нельзя было купить.

Однако Гриша не огорчился — это был последний день, когда он остался без завтрака на большой перемене. Впрочем, Миша поделился с ним по-братски куском пирога с рыбой и рисом.

— На́! За храбрость! — сказал он.

Сержант Синельников вернулся от командира батальона озабоченным и так посмотрел на солдат, что те понимающе переглянулись.

— В разведку пойдём… — шепнул Сосипатров своему другу ефрейтору Ивлеву. — Вот увидишь…

— Разговорчики… — коротко бросил сержант и снова посмотрел на всех, что-то прикидывая в уме. — Нам дано серьёзное задание: пойдём в разведку. В пяти километрах отсюда есть деревня Нагорки, за деревней скрещиваются две дороги… Нашему командованию необходимо знать, как противная сторона использует их. Это задача. Выполнять её будем так, как будто противной стороной является не наш второй батальон, а самый настоящий противник.

Сержант помедлил немного и, как и ожидали солдаты, добавил:

— Помните золотое суворовское правило: «Тяжело в ученье — легко в бою».

Синельников вызвал из строя Ивлева и Сосипатрова. Им он поручил идти передовыми.

— Маршрут я вам сейчас объясню…

— Разрешите обратиться, товарищ сержант, — сказал Ивлев.

— Слушаю вас…

— Я эти места, товарищ сержант, отлично знаю и дорогу в Нагорки хоть ночью найду…

— Отлично… Это облегчает нашу задачу. А разве вы из этих мест?

— Нет, я москвич… Но тут недалеко пионерский лагерь нашего завода, и я шесть раз в нём бывал. Последние годы был как вожатый.

— Ну тогда вам и карты в руки… А вернее, не надо в руки никакой карты. Проведёте нас кратчайшим путём. На фронте знание местности часто помогало нашим разведчикам — используем фронтовой опыт, — усмехнулся сержант.

Ефрейтор действительно отлично знал местность: он вёл отделение еле заметными тропками, часто сворачивал с них и вёл прямо через лес. Он выбирал не только самый короткий путь, но и самый скрытный. Километра через три он оставил в дозоре Сосипатрова, а сам пошёл к сержанту:

— Товарищ сержант, отсюда можно пройти совсем коротким путём, только нужно будет переходить вброд речонку.

— Большая?

— Шириной метра три, но глубина по грудь…

— Беда, какая серьёзная преграда для русского солдата, — нарочно громко сказал сержант, так чтобы слышали все солдаты. — Ведите, ефрейтор…

Ивлев догнал Сосипатрова и резко свернул влево под уклон, в гущину ельника. Они пошли, осторожно ступая по мягкому ковру хвои, спускаясь всё ниже и ниже.

— Там, внизу, речушка будет, — сказал Ивлев. — Но разве она может служить преградой для русского солдата?

Чем ниже спускались разведчики, тем сильнее становился запах лесной прели. Он щекотал в носу и кружил голову, как хмель. Где-то рядом, справа, громко затрещал дятел, и сразу же слева застучал второй. Сосипатров беззвучно засмеялся.

— Автоматчики… Короткими очередями палят, — прошептал он. — Окружают…

— Пробьёмся… — в тон ему ответил Ивлев и тоже засмеялся.

Но вдруг ефрейтор перестал смеяться, с недоумением посмотрел вперёд, потом по сторонам.

— Что такое? Ничего не понимаю… — сказал он довольно громко.

— Что не понимаешь? Заблудились, что ли?