Юрий Томин - Восемь дней в неделю

— А про какое тогда письмо мне Игорь говорил? — отозвалась из женского угла Лиля.

— Ну и что? А мне Кукин сказал. Верно, Кукин? — сказал Игорь.

— А что Кукин? А мне он сказал, — Саня мотнул головой в сторону Олега.

— А мне Вика сказала.

— А мне — Лиля.

Минуты три, переговариваясь из своих углов, ребята выясняли, кто сказал про письмо первым. Но выяснить этого не удалось. Пройдя по кругу, следствие вернулось к Олегу, что очень ему не понравилось.

— Да ну вас… — сказал Олег. — Так это никогда не кончится. Просто про письмо кто-то выдумал. Никакого письма не было — неужели не понятно? А раз ничего не было — значит, и ссориться не из-за чего. Пускай помирятся — и кончим это дело.

— Пускай сначала Климов скажет, за что он Аню ударил, — донеслось из женского угла. — Пускай он при всех прошения попросит.

— Это неправда! — звонко сказала Аня. — Ничего он меня не ударил!

Олег наморщил лоб, подумал.

— За что ты ее не ударил? — спросил он Володю, но тут же спохватился. — Тьфу! Совсем я с вами запутался. Никто ничего не писал, никто никого не ударял, а я должен разбираться. Может, это она тебя ударила?

— Не болтай глупостей, — сказал Володя.

— Интересно! — возмутился Олег. — Все согласны дружить, один вы только против. Будете вы мириться или нет?

— Нет, — сказала Аня.

Володя ничего не сказал.

Тогда Олег и остальные ребята стали подталкивать Володю к середине класса. Девочки быстро сообразили, что к чему, взялись за Аню, которая неизвестно почему не сопротивлялась.

Володя изо всех сил старался вырваться. Он делал это молча и яростно, словно боялся за свою жизнь. Шесть человек с трудом удерживали его. Никто раньше и не догадывался, что у смирного Климова столько силы. Он расшвырял шестерых, отскочил в сторону и встал сжав кулаки.

— Пусть только кто-нибудь подойдет!

Но подойти никто не решался.

И тут неожиданно для всех заговорила Аня.

— Володя, — сказала она, — охота тебе с ними связываться…

— А точно, Вовик! — радостно подхватил Олег. — Ты на нас наплюй! Тогда будем в расчете. И — порядок!

Володя ничего не ответил. Он подошел к парте и сел на свое прежнее место.

Раздался первый звонок. Дружный класс начал рассаживаться по местам. Через полминуты вошла Светлана Семеновна. Улыбаясь, она сказала свое обычное «Здравствуйте, ребята» и вздрогнула, когда класс ответил ей гулким ракетным ревом:

— Здрасс. Светланнн Семеннн!

Откуда было Светлане Семеновне знать, что она видит сейчас совсем не вчерашний, а совершенно другой класс.

Это был класс дружный на сто процентов, потому что Аня сидела на скамейке рядом с Володей.

В этот день все учителя, у которых были уроки в шестом «в», отметили про себя, что в классе что-то произошло. На вид ребята были как будто прежние, разве что было замечено странное перемигивание, при котором лица мигальщиков выражали непонятное удовлетворение. Но вот то, что класс делал или, вернее, чего не делал, было совершенно необычно.

За весь день — ни одной подсказки.

Ни одного подзатыльника.

Ни одного пинка ногами под партами.

Ни одного толчка в бок соседу.

И уж что совершенно удивительно — ни одной остроты Кузнецова Олега.

Когда об этом стало известно в учительской, то первой мыслью учителей было — класс провинился. Кто-то что-то натворил, разбил, сломал, и теперь все затихли, ожидая расплаты. Поэтому очередной учитель, входя в класс, внимательно оглядывал стены и потолок, ожидая увидеть разбитую люстру, выставленное стекло, заляпанную чернилами стену или, чем черт не шутит, собаку, вылезающую из стенного шкафа.

Но все оказывалось на месте, все в полном порядке. Все выглядело так хорошо, что можно было ожидать самого худшего в этот день ни один учитель не удивился бы, услышав посреди урока взрыв какой-нибудь самодельной ракеты.

Но учебный день близился к концу, а взрывов тоже не было.

Дружный класс держался на совесть.

Но и этого оказалось мало.

К последнему уроку шестой «в» стал самым вежливым классом.

Вот как это произошло.

На четвертой перемене было замечено, что Саня о чем-то перешептывается с Володей Климовым. При этом Саня вел себя крайне подозрительно: он озирался по сторонам, как будто боялся, что его подслушают, и было похоже, что он Климова о чем-то просит. Поскольку Санины просьбы сводились всегда к одному, за ним было установлено наблюдение. И оказалось — не зри. Через минуту Саня был захвачен врасплох в тот момент, когда принимал из рук Климова тетрадку для списывания.

— Климов не виноват, — заявил Олег Кузнецов. — Он на собрании не был и не знал про Санино обещание. Зато Саня виноват целых два раза: он нарушил свое слово и хотел обмануть нас.

— Да я, может, в последний раз… — уныло сказал Саня.

— Последний уже был.

Саня рассердился.

— Больно вы все умные стали! К вам не пристают — и вы не лезьте.

— А теперь Саня виноват уже три раза, — хладнокровно заметил Олег. Он нарушил слово, хотел обмануть весь класс и еще грубит.

— Иди ты от меня…

Но Олега запугать было не так просто. Он произнес небольшую речь о том, как нужно поступать с изменниками, и ребята с ним согласились. Они окружили Саню и стали придумывать ему наказание. Новая игра всем понравилась. Саня, бедняга, только кряхтел, когда слышал такие предложения:

Проскакать на одной ноге по коридору туда и обратно.

Поцеловать школьного кота Ваську.

Зайти в кабинет директора и попросить закурить.

Прийти на урок в одном ботинке.

Саня растерянно озирался, хлопал глазами. Он никак не мог выбраться из окружавшей его толпы. Конечно, он мог отшвырнуть парочку-другую весельчаков, но для этого пришлось бы пустить в ход кулаки, отчего немедленно развалилась бы вся дружба.

Неожиданно на помощь Сане пришел Олег.

— Ребята, это все не годится, — сказал Олег. — Саня ведь из нашего класса, верно? Значит, если он чего-нибудь сделает, то опять весь класс будет виноват. Списывать мы ему все равно не дадим. А за грубость его нужно наказать вежливостью.

Саня подозрительно уставился на Олега. Остальные тоже не очень-то поняли, какой такой вежливостью наказывать Саню.

— Это очень просто, — пояснил Олег, — Между собой мы будем разговаривать очень вежливо. А с Саней будем разговаривать совсем вежливо. Тогда ему станет стыдно и он исправится.