Юрий Томин - Восемь дней в неделю

— Обязательно попробую. Меньше запрещать, больше разрешать — это идея!

— Только не разрешайте им не делать уроки, — улыбнулась Анна Ивановна.

— Послушаются с удовольствием.

— Вы думаете? Нет, Анна Ивановна, вы в чем-то неправы. Я только не могу объяснить.

— Возможно, — согласилась Анна Ивановна.

Анна Ивановна подумала о том, что молодой учительнице вовсе не нужны ее советы. Советы давать легко, а выполнять гораздо труднее. Пусть пройдет все сама. Еще не раз принесут ей ребята и радости и обиды, прежде чем она поймет, что любит их такими, какие они есть, а не такими, какими она их выдумала.

А Светочка, окрыленная своим великим открытием, уже стояла у двери. Указку, портфель и карты она держала в охапке и пыталась открыть дверь ногой.

Анна Ивановна быстро поднялась и, подойдя к Светочке, повернула дверную ручку.

— А все-таки это прекрасно! — сказала Светочка.

— Что прекрасно?

— Все прекрасно, — сказала Светочка и, цокая каблучками, устремилась вперед по светлому коридору.

Анна Ивановна вернулась к своим тетрадям. Но едва она взялась за красный с синим карандаш, дверь отворилась и на пороге появился директор.

— Анна Ивановна, очень хорошо, что вы здесь.

— Я вас слушаю, Сережа, — сказала Анна Ивановна.

Директору было тридцать лет. Для всех остальных он давно превратился в Сергея Михайловича. Для всех, кроме Анны Ивановны.

Директор полез в карман пиджака, достал лист бумаги и протянул его Анне Ивановне.

— Прочитайте, пожалуйста.

Анна Ивановна положила письмо на стол, откинула голову назад, и глаза ее заскользили вдоль ровных строчек машинописи.

«Дорогая редакция!

Мне скоро тринадцать лет. Я учусь в шестом классе. В нашем классе есть мальчик Володя. Я его люблю, а он меня нет…»

Анна Ивановна читала письмо, написанное, очевидно, какой-то девочкой. Девочка эта жаловалась на класс, который, по ее словам, был очень недружным. Она писала о своей любви к Володе, а затем снова принималась ругать класс и самого Володю. Тут были рассуждения о дружбе, честности и товариществе. Но о чем бы девочка ни писала, она упорно возвращалась к тому, какой плохой у них класс, и выходило так, будто только класс и был виноват в ее бедах. Между делом девочка сообщала, что класс премирован летним походом, которого совершенно не заслуживает.

Письмо было без подписи.

— Забавно. А при чем тут я? — спросила Анна Ивановна.

— Это письмо написано ученицей вашего класса.

— Почему вы так думаете, Сережа?

Директор протянул ей конверт.

На конверте были указаны ее школа, ее класс и стояла фамилия Ани Мельниковой.

Анна Ивановна еще раз внимательно осмотрела конверт. Он был надписан детским почерком, от руки, но почерк был ей незнаком. Насколько она помнила, ни у кого из ее класса не было такого почерка — с наклоном влево.

— Письмо — на машинке, конверт — от руки… — задумчиво сказала Анна Ивановна. Мыслями она сейчас была не здесь. Перед глазами Анны Ивановны проплывали комнаты, шкафы, занавески, но больше всего столы, столы, столы… Анна Ивановна путешествовала по квартирам своих учеников. В каждой она была не один раз, ей вспомнилось множество столов. Машинку она помнила только на одном — в семье Кукиных.

— Я тоже конверты надписываю от руки, — сказал Сергей Михайлович. — На машинке неудобно.

— А как оно к вам попало?

— Переслали из редакции.

— Так-то так… — сказала Анна Ивановна. — Да вот машинки у Мельниковых нет, и уж знаю.

— Но письмо есть. Это же факт.

— Да, письмо есть. Но почерк на конверте не Анин.

— А вы знаете чей?

— Нет. Впрочем, нужно посмотреть. Кажется, в моем классе такого почерка нет.

— Интересно, — сказал директор. — Как же теперь быть?

— Пока не знаю, — ответила Анна Ивановна. — А что, по-вашему, нужно сделать, Сережа?

— Да и я не знаю. Но, пожалуй, следует как-то разобраться в этой истории.

«История?» Анна Ивановна поморщилась.

— У меня есть Аня Мельникова, — сказала Анна Ивановна. — И есть еще Володя Климов. С первого класса они вместе готовят уроки, вместе ходят в кино, делят мороженое пополам. У Ани в семье не все идет гладко. Отец часто уезжает, мать таким положением недовольна. Возможно, бывают ссоры. А девочка любит обоих, и ей нелегко приходится в такие минуты. Она довольно замкнута. Но и ей нужен товарищ. Это — Володя Климов. Каждый из них стремится во всем помогать друг другу. Если это называется любовью, то я бы хотела, чтобы все ученики моего класса были влюблены.

Директор прошелся по комнате.

— «Любит — не любит, плюнет — поцелует…» — с досадой сказал он. — Как дальше?

— «К сердцу прижмет, к черту пошлет».

— В том-то и дело, что не к черту, а в редакцию послано! — возмутился директор. — При чем тут редакция, хотел бы я знать?!

— Я думаю, что это не Мельникова писала, — сказала Анна Ивановна.

— Почему?

— Да вот почему. Недели две тому назад…

Недели две тому назад Анна Ивановна шла в конец коридора, где помещался ее класс. Вот уже ясно доносились из класса голоса ее горлопанов. В других классах после звонка выставляют у двери дежурных. Звонок не опасен, опасен учитель. А на звонок — наплевать. Учитель на полпути, а нам хоть бы что. Учителю остается два шага до двери, а мы — ноль внимания, мы ходим на головах. Учитель открыл дверь… А мы сидим тихо, как мыши — все на своих местах, будто ничего и не было. Мы его обманули! Пустяк, а приятно.

На Анну Ивановну дежурных не выставляли.

«Пустяк, а приятно!» — усмехнулась про себя Анна Ивановна.

Анна Ивановна остановилась перед дверью и машинально провела ладонью по голове, поправляя прическу.

— Игорек, дай списать, — услышала она требовательный голос и не сразу узнала голос Кукина Сани.

«Не даст», — подумала Анна Ивановна.

— Не дам, — отозвался Игорь.

— Тебе чего, жалко? Съем я твою тетрадку?

— А ты, Кукин, что, всю жизнь будешь списывать? А если тебя в космос пошлют? Там тоже будешь списывать?

— Да я и не хочу в космос.

— Да тебя и не пошлют.

— Ну и все. И тогда дай списать.

«Все равно не даст», — подумала Анна Ивановна.

— Не дам, — подтвердил Игорь. — Мне скоро в комсомол вступать. Не могу.

«Господи! Я же подслушиваю!» — спохватилась Анна Ивановна и открыла дверь.

— Здравствуйте, — сказала Анна Ивановна.

— Здрасс, Анн Ванн!

На этот раз горлопаны постарались на совесть. У Анны Ивановны после их приветствия даже в ушах зазвенело. Она быстро обвела взглядом класс. Горлопаны стояли, едва не лопаясь от удовольствия. Их просто распирало.

— Садитесь, — сказала Анна Ивановна. — Что-то вы сегодня очень веселые.