Святослав Сахарнов - Остров водолазов

— Нет, тут плохо видно, — сказал Белов, и мы покорно перешли вслед, за ним к противоположному борту.

Мы кончили расчищать новый угол только через час, когда наши ладони были перепачканы коричневой пылью, а пальцы кровоточили.

— Что мы делаем? Вы можете сказать или нет? — не выдержал Аркадий.

Инспектор вытер тыльной стороной ладони лоб.

Угол был расчищен, заклепки, которыми соединялись кница и балки, обнажены.

— Это не «Минин», — сказал Белов. — Это «Аян». — Он осторожно усмехнулся.

Воцарилась тишина, великолепная тишина, которая всегда сопутствует неудаче. Слышны были только бормотание волн и тоскливые крики бакланов.

— Может быть, вы перестанете говорить загадками? — спросил Аркадий. — Из чего вы это поняли? На судне нет ни одной надписи.

— Вот. — Белов погладил ладонью очищенные от ржавчины заклепки.

— Что вы хотите сказать?

— В тысяча девятьсот девятом году фирма Ланц перешла на крепление палубного бимса со шпангоутом с помощью кницы и восьми заклепок, вместо шести, как это делалось ранее… «Минин» был построен в девятьсот шестом году, «Аян» заложен в девятьсот девятом… Здесь восемь заклепок.

Я взглянул на Аркадия. Тот слушал Белова, хмурясь и кивая в такт его словам.

— Значит, это «Аян», — сказал Аркадий и захохотал. — Значит, это «Аян»!

Со стороны берега уже раздавались автомобильные гудки.

Назад мы ехали той же дорогой. Машина, воя и бросаясь из стороны в сторону, мчалась по ломкой, стеклянной воде ручья. Обезумевшие форели выскакивали из-под колес. Аркадий держался рукой за мое колено и счастливо улыбался.

— Ты понимаешь, — кричал он мне в ухо, — я струхнул. Как только увидел этот пароход, струхнул: в нем бы нам ничего не найти. Не найти — слышишь? А так — еще есть шансы!..

Белов внимательно смотрел поверх наших голов.

У самого въезда в поселок нам попался навстречу вездеход, который стоял у обочины дороги. Обнаженные колеса были увешаны комьями грязи. Одна из гусениц лежала на траве.

— Разулся? — крикнул наш шофер, сбавляя газ.

— Поди ты… — беззлобно ответил водитель вездехода.

Двое пассажиров поодаль обреченно смотрели на гусеницу.

Мы с шиком проехали мимо них, свернули на берег бухты и покатили по черной, усыпанной рыбьей шелухой дороге. Я сначала подумал, что это шелуха, но потом понял — это была соль.

Не застав на Кунашире Василия Степановича, — он уехал на Итуруп, — мы с Аркадием вернулись на Изменный и с первым же катером отправились к Двум Братьям. Мы везли с собой лодку, небольшую лодку, которую нам дал Матевосян для того, чтобы обследовать опушку мелей.

Океан тускло покачивался за черной грядой рифов. Белые гребешки вспыхивали в тех местах, где вода скатывалась с камней, образуя водовороты.

Сперва мы прошли в лодке вдоль внутренней стороны гряды. Черные блестящие камни неторопливо проплывали мимо борта. Пузырчатые тени шевелились у их оснований. Камни местами так близко стояли друг к другу, что мы могли отталкиваться от них веслами.

Греб я. Ломкие острые брызги летели за корму.

Аркадий лежал на носу лодки и держался за борт побелевшими от соленой воды пальцами. Брезентовая куртка сошлась на его спине угрюмыми складками.

— Что видно?

Он махнул рукой. Найти что-либо с внутренней стороны каменной гряды было маловероятно.

Мы пересекли отмель и вышли в океан. Едва заметная зыбь лениво двигала воду. Она была очень длинной, неторопливо поднимала нас, уползала прочь и, дойдя до камней, затапливала их один за другим.

Мы бродили между камней, то и дело уклоняясь от их острых, покрытых липкими водорослями краев.

— Вижу! — сказал вдруг Аркадий.

Он вытянул руку. Там, впереди, резко отличаясь от горбатых, облизанных волнами каменных лбов, виднелся правильный черный прямоугольник.

— Это не камень, — сказал Аркадий.

Я перестал грести.

— Похоже.

Мы прошли между извилистой каменной грядой и зарослью бурых ламинарий, проскользнули мимо высокого, островерхого рифа и очутились около ржавой, в черных подтеках, железной платформы. Камни, как губы тисков, держали обломки с двух сторон. Смятый, безжизненный металл грудою оранжевого лома уходил в глубину.

— Пароход, — глухо сказал я. — Неужели мы нашли его?

Аркадий не ответил.

Нос лодки ударился о платформу. Держась за ее края руками, мы по одному перебрались на обломки судна.

Прозрачные рачки при виде нас, как брызги, покатились по палубе.

Под платформой бормотала вода.

Я подошел к краю, перегнулся и посмотрел вниз. В зеленоватой глубине шевелились бесформенные тени. По стене из желтого металла, корчась и выгибаясь, ползла морская звезда.

— Теперь, — сказал Аркадий, обращаясь ко мне, — давай проверим.

Он присел на корточки и начал скоблить ножом источенные временем балки.

Я присел рядом. Лезвие с каждым движением все глубже погружалось в коричневую ломкую кору. На руки Аркадия оседала красная пыль. Мы расчистили угол и стали считать заклепки. Их было шесть.

— Это «Минин», — сказал Аркадий. — Это «Минин». Надо срочно сообщить Василию Степановичу. Пусть везет водолазов.

Мы медленно плыли назад. Вялая зыбь по-прежнему мешала грести. Она подкрадывалась, поднимала лодку и поворачивала ее носом к Изменному. Остров дрожал на горизонте. Впереди поднимали над водой черные головы Два Брата. Где-то за ними раскачивался на воде наш бот.

Мы добрались до него и рассказали Матевосяну и Григорьеву о находке.

— Теперь самое главное, какое там дно, — сказал Григорьев и объяснил, что если дно каменистое, то предметы, упавшие с «Минина», могут быть найдены невдалеке от судна. Если — ил, то в топком его разливе давно утонуло все, что могло быть сброшено ударами волн, и тогда наши шансы на успех близки к нулю.

— Я схожу промерю глубину, — сказал Аркадий. — Забыли смерить глубину; вот шляпы!

Он снова ушел на лодке, на этот раз с Матевосяном. Когда они вернулись, бригадир сказал:

— А ведь нашли! Э! Я думал, не найдете. Городские люди… Неглубоко там.

— Двадцать метров, — сказал Аркадий.

Мы вернулись на Изменный, и Аркадий тотчас же дал Степняку радиограмму.

— Таких длинных радиограмм не бывает, — сказал Матевосян, когда радист отказался передавать текст.

— Бывают. Это очень важная. О выполнении плана даете длинные радиограммы? А это наш план.

Слова о плане убедили бригадира.

В ответ Василий Степанович сообщил, что вылетает на Сахалин за водолазами, и обещал вернуться с ними к концу недели.

В ожидании его приезда мы бродили по острову. Тропы приводили нас на вершину кальдеры.

Был вечер. Расплющенное солнце неподвижно висело над входным мысом. В бухте тяжелым плоским стеклом лежала вода. Синее пламя заката тлело в прибрежных скалах. По склонам кальдеры ползли неверные тени.