Владимир Степаненко - Десять выстрелов

За столом, рядом с самоваром, сидел Мишкин брат — высокий, рослый парень.

— Садись чай пить. Небось, намерзлись?

— Пусть поедят вначале! — Невысокая женщина с добрым лицом — Мишкина мать — суетливо забегала по комнате, загремела ухватом и достала из печи чугунок со щами.

Никогда еще мне не приходилось есть такие вкусные щи. Вслед за щами на столе появился чугунок с картошкой.

— Я сейчас бруснику достану. — Женщина погладила Мишку по голове. — Учишься как? Двойки есть?

— К доске не вызывали. — Мишка дул на картошку и, повернувшись к матери, смотрел на нее голубым глазом.

— Хорошо сегодня посидеть на зайца! — сказал я и посмотрел на Мишкиного брата. Его звали Сергеем. — Луна вон как светит.

— Завтра еще находитесь. Азу возьмите! У меня работа есть, а то бы с вами походил. Мишка тебе дал одностволку?

Я собрался ответить, что купил двадцатку за свои деньги и что Мишка надул меня: у ружья сломан приклад, ствол изъеден ржавчиной. Но Мишка ударил меня под столом ногой и сделал угрожающий знак.

— Пусть поохотится, — сказал Мишка оживленно. — Мы с Колькой вместе снег возили. В городе на всем можно заработать, только не ленись. Снег возишь — деньги платят… Вот угощайтесь баранками. Для вас купил. Они с маком!

— Вы сидели на зайцев ночью? — спросил я Сергея.

— Сидел. Ложитесь спать.

— Убивали?

— Нет.

— А Мишка говорил…

— Врать он здоров… Только слушай!

Мишкина мать вышла, и было слышно, как за перегородкой она взбивала матрац. В комнате запахло сеном.

— Мишк, пойдем посидим, — тихо сказал я. — Сам говорил.

— Говорил… Спать охота. — Мишка зевнул. Зеленый глаз прищурен. — Завтра посидим. Точно говорю!

Нехотя я отправился спать. Мишка скоро захрапел, а я долго еще ворочался и не мог заснуть. Сергей звонко прошлепал босыми ногами по доскам пола. Присел на корточки перед дверкой печки и закурил. Потом прошел через комнату и задул лампу. Запах керосина защекотал ноздри.

Утром меня разбудили. Я испуганно оглядел избу и долго не мог понять, где нахожусь. Мишка сладко посапывал.

— На охоту собираетесь? — спросил Сергей. Лицо у него в мыльной пене, в руках помазок.

Сели завтракать. Я торопливо глотал горячие блины, прихлебывал чай с блюдца. Смотрю на Мишку и злюсь: он долго жует и совсем не торопится.

— Мишк! — Я толкнул его ногой под столом.

— Успеем! — Мишка неторопливо принялся одеваться.

Я удивленно смотрю на него: Мишка вышел из дому без ружья.

— А двустволка где? Сергей не дал?

— С одного ружья постреляем. Раз ты, раз я. Десять патронов нам за глаза хватит!

— Хватит, — согласился я, чтобы только скорей отправится в лес.

Вылетела Аза. С интересом разглядываю рыжую собаку. Хвост закручен, как часовая пружина. На спине черный ремень. На широкой груди большое белое пятно. В белых чулках передние лапы.

Я торжественно закинул ружье за спину. Неторопливо направился с Мишкой через деревню. Лайка бежит впереди. Во дворах заливисто лают собаки, но Аза держится гордо и не обращает на них внимания.

От леса потянуло холодом. Аза сбежала с дороги и сразу провалилась в глубоком снегу. За толстыми стволами деревьев горела красная полоса зари. Утро наступало медленно. Снег не потерял еще ночной синевы.

Вдруг впереди меня вырвался рыжий зверь. Взвихренный снег летит по сторонам. Я вскинул ружье и, закрыв от страха глаза, со всей силы потянул за скобу. Но выстрелов нет.

— Ищи, вот, вот! — кричит Мишка.

Рыжий зверь подлетел ко мне. Это Аза. Мне страшно смотреть на собаку: чуть-чуть я не застрелил ее. Мы пересекаем поляну. Стоят высокие белые березы. Охота должна начаться где-то в другом месте, которое известно Мишке. Вдруг у меня из-под ног, как молния, вылетела большая черная птица. Я ничего не вижу: снежная пыль засыпала глаза. От испуга я уронил ружье.

— Стреляй! — истошно кричит Мишка. — Стреляй, косач!

За первой птицей из снега выпорхнуло еще несколько. А я все ищу утонувшее в снегу ружье.

— Растяпа! — ругается Мишка.

— Сам хорош. Почему ружье не взял? Ведь говорил: раз я выстрелю, раз ты?

Аза от возбуждения визжит. Носится по поляне и сильными лапами раскапывает круглые птичьи лунки.

— Дай ружье.

Мишка бегает за Азой с ружьем между березами, но тетерева больше не взлетают.

С громким тиньканьем с дерева на дерево перепархивали беспокойные синицы. Они встряхивали ветки, и с деревьев осыпался иней.

— Надо было убить косача! — вздохнул Мишка. — Растяпа! Эх ты! Десять тетеревов взлетело!

Я молчал. Неожиданно мое внимание привлекла большая елка. Вокруг нее на снегу сверкали золотые чешуйки шишек.

— Белка здесь! — сказал Мишка.

— Хватит врать!

— Вот, вот! — Мишка принялся звать Азу. От громкого крика у него на шее вздулись вены и покраснело лицо.

Лайка вылетела из кустов. Острый нос нацелен кверху. Громко и заливисто залаяла и принялась прыгать на дерево, обдирая острыми лапами кору.

— Белку смотри! Чего стоишь? — набросился на меня Мишка.

Он носился вокруг елки. В азарте выломал острый сук и изо всей силы принялся колотить им по стволу.

Я смотрел на зеленую макушку дерева. Выше по небу плыли легкие облака. На хвое было много снега, и мне казалось, что он тоже плывет вместе с облаками.

Сверху прыгнул рыжевато-серый зверек. Я успел заметить растопыренные лапки и вытянутый пушистый хвост.

— Стреляй! Белка! — завыл Мишка.

Зверек прыгнул на дуплистую березу и, легко оттолкнувшись от шершавого ствола, перелетел на молодую елку.

— Мазила, стреляй!

Аза остервенело лаяла, неслась за белкой, задрав высоко голову с острым носом.

Я вел ружье за белкой. Прицелился и выстрелил. Никогда я не ожидал, что выстрел будет такой громкий. От сильного удара заломило плечо.

С деревьев потек искрящийся снег. Белка продолжала скакать по верхушкам деревьев как ни в чем не бывало. У меня тряслись руки. Я долго не мог вытащить новый патрон.

— На лещине сидит! Стреляй!

Рыжевато-серый комочек перелетел с ветки на ветку. Я вскинул ружье и выстрелил. Снова промах.

Прыгать белке больше некуда: внизу глубокий овраг, а впереди поле. Путь к высоким деревьям и черному лесу преградило ружье.

— Стреляй! Стреляй!

Аза громко, остервенело лаяла, роняя слюну.

Я выстрелил несколько раз подряд. Белка по-прежнему вертелась на одном месте, распушив хвост. Аза сорвала голос и в изнеможении хрипела. Она прыгала на гибкие ветки орешника и пригибала их к земле.

— Дай сюда, — Мишка вырывает у меня из рук ружье и долго целится, зажмурив глаз.

Из короткого ствола вырывается сноп огня. Когда рассеивается дым, я вижу на кустах лещины прыгающую белку. Я схватил рукой снег и жадно съел. Рядом затрещали кусты.