Мария Халаши - На последней парте

Кати только диву давалась. Вот бы у них в классе учитель взял да и поверил на слово! Ну, была бы потеха! И так-то каждый день по полкласса отсутствовало! И если бы учитель не зачитывал каждое утро весь список, он ни за что не узнал бы, кого в тот день не было в школе. Даже при перекличке ребята нет-нет да и выкрикнут за кого-нибудь: "Здесь!" - хотя того и близко не было.

- Садитесь, - сказала тетя Дёрди.

Ребята уселись так бесшумно, что, зажмурь Кати глаза, ей и присниться не могло бы, что она в классе. Тетя Дёрди поправила очки и заговорила:

- Ребята, у нас в классе будет еще одна ученица, ее зовут Кати Лакатош. Подойди, Кати, сюда, пусть товарищи посмотрят на тебя хорошенько.

Кати умоляюще взглянула на тетю Дёрди, но и сама понимала, что спасения нет: придется все же взобраться на эту проклятую кафедру. И она пошла, едва передвигая ноги, как будто тащила на себе целый мешок кирпичей. Ручка от сумки, зажатая в руке, стала совсем влажной.

А класс, застыв, пристально разглядывал ее. И взгляды были недоумевающие, отчужденные и если не откровенно враждебные, то, во всяком случае, недоверчивые и подозрительные. Стоявшая на кафедре девочка была не похожа на них, она была чужая.

Кати смотрела на спинку первой парты. "Зеленая", - бессмысленно отметила она про себя и продолжала рассматривать парту с чрезвычайным вниманием.

И вдруг откуда-то сзади раздался мальчишеский голос:

- Ребята, да у нее скрипка там, в сумке!

Лицо у Кати сразу стало такого же цвета, как бантик в косе. Но она по-прежнему смотрела на парту. "И не такая уж зеленая", - спорила она сама с собой.

Сперва засмеялись лишь несколько мальчишек, потом волна смеха захлестнула и девочек. И вот уже хохотал весь класс.

"Если нажать посильнее и провести пальцем по парте, непременно заноза воткнется", - думала Кати.

Тетя Дёрди изо всех сил стукнула по столу.

- Тихо! - крикнула она. - Как вам не стыдно!

И словно отрезало, - в классе наступила мертвая тишина.

- Куда же мне посадить Кати? - спокойно продолжала тетя Дёрди. - Ребята, кто хочет сидеть рядом с Кати?

Тишина теперь стояла такая, что Кати охотней всего пулей вылетела бы из класса. Уж лучше б они смеялись, орали - всё лучше такой тишины! Кати усилием воли оторвала взгляд от парты и посмотрела на тетю Дёрди.

Там, дома, она сидела с Лаци Надьхаю. А один раз Надьхаю даже подрался с Дешке Добо, потому что они оба хотели сидеть с нею...

Тетю Дёрди тоже встревожила эта тишина, и она поспешила прервать ее:

- Аги Феттер, Кати сядет с тобой, хорошо? Ты ведь у нас звеньевая, вот и будешь помогать ей догнать пропущенное.

У Кати даже сердце остановилось: это была та самая девчонка, которая вчера так нагло рассматривала ее у порога школы и потом сказала: "Ух ты-ы!"

Феттер вскочила, помолчала, вертя в руках карандаш, а потом тягуче, нараспев сказала:

- А что мама моя скажет?

- Сядь! - прервала ее тетя Дёрди таким голосом, что Феттер испугалась. "Пожалуй, не следовало так отвечать", - запоздало подумала она. Но слово вылетело, его не воротишь. Да и тетя Дёрди уже решила по-другому: - Мы подыщем тебе подходящее место, Кати, - сказала она, взяв Кати за плечо, - а пока займи последнюю парту. Посидишь некоторое время одна, а там посмотрим.

Так Кати оказалась на последней скамье среднего ряда. Честно говоря, она совсем не жалела, что сидит одна. Да и с кем ей тут сидеть? Все смотрят на нее так странно, отчужденно и подозрительно. Здесь ее, по крайней мере, оставят в покое, не будут совать нос к ней в сумку, смотреть, не принесла ли она с собой скрипку. Да и вообще, что они понимают? Где это видано, чтобы девочка и вдруг играла на скрипке?!

Кати устроилась на своей парте и огляделась. Больше всего обрадовала ее картина в позолоченной рамке, висевшая над ее головой. Наклеенное на красную бумагу, на нее смотрело сверху удивительно знакомое лицо. Изображенный на фотографии человек был в военной форме и фуражке. Со спокойной, уверенной улыбкой смотрел он прямо на доску. Кати протянула вверх руку. Кончиками пальцев она как раз достала до золоченой рамки.

Сумку Кати положила рядом с собой. Услышав, что тетя Дёрди сказала: "Закройте книгу для чтения", - немедленно вынула учебник. Ведь у них в классе всегда так было: если учитель говорит "закройте", - значит, сейчас будет спрашивать, ну, а отвечать все же удобней с открытым учебником, чем с закрытым. Правда, по мнению Надьхаю, отвечать вообще радости мало.

Тетя Дёрди спрашивала наизусть стихотворение, в котором рассказывалось про какого-то мальчика, чей папа много работает, но все же хороший человек. Что там произошло с ними дальше, Кати не уловила, потому что, дождавшись наконец, когда две сидевшие перед ней девочки перестанут оборачиваться, стала разглядывать их сама. У одной волосы были совсем белые и так коротко подстрижены, что виднелись мочки ушей. Кати разглядела надпись у нее на тетрадке: девочку звали Като Немеш. Весь урок она просидела неподвижно, заложив руки за спину.

"Эта вроде нашей Эржи Лакатош, - вспомнила Кати. - Эржи тоже была самая лучшая в классе: и не пикнет никогда!.. Шариков у нее не хватало".

Соседку Като звали Борбала Феньо; она была длинная как жердь. И все время чистила-начищала свои ногти. А иногда вдруг прерывала это занятие и поднимала руку; когда же ее вызывали, отвечала, раскачиваясь всем телом то вперед, то назад. Кати подумала: а могла бы она вообще произнести хоть слово, стоя спокойно?

В соседнем ряду, том, что шел вдоль окон, ближе всех к Кати сидел мальчик с лошадиными зубами. Кати сейчас же окрестила его про себя Коняшкой. Он тоже не очень старался слушать стихотворение и целый урок рисовал что-то. Очень скоро выяснилось, что это было. Он вырвал из тетради листок, на котором рисовал, и показал его Кати. Вокруг него ребята давно уже хихикали. На листке была нарисована девочка в длинной юбке с разлетавшимися по сторонам косичками. Лицо нарисованной девочки было все затушевано черным карандашом, из чего Кати сразу поняла, что рисунок изображает ее.

Коняшка, гримасничая, размахивал листочком. Губы у Кати тоже растянулись в улыбку. А где-то внутри, глубоко-глубоко, там, куда не мог заглянуть ни Коняшка, ни, пожалуй, сама тетя Дёрди, накипали слезы.

- Кати, ты почему не слушаешь? - донесся вдруг до нее голос тети Дёрди.

То и дело взлетавшие красные бантики на концах черных кос окончательно увяли. Поверх голов весело пересмеивавшихся ребят она смотрела в окно. В окне видно было небо, маленький, в ладошку, светло-голубой кусочек. Дома они в это время бежали бы с Надьхаю сломя голову вдоль железной дороги, прыгали бы, смеясь, со шпалы на шпалу, пока рельсы не свернут в сторону, потом кубарем скатились бы с насыпи вниз, на траву, и, бросившись навзничь, лежали бы и долго-долго смотрели в голубое небо - до тех пор, пока не заболят глаза...