Софья Могилевская - Гори, наш костёр!

— Гришка! — закричал Вася, забыв, что они с Гришей в ссоре. — Давай…

Но тут же вспомнил, замолчал и отвернулся. Станет он первым мириться, раз Гриша сам с ним рассорился! Ни за что!

Игорёк подёргал Гришу за рукав:

— Гриша, хочешь будем с тобой знаками переговариваться?

В ответ Гриша пробормотал не то «хочу», не то «не хочу». Хотя Игорёк ничего не понял, но вслед за Таней принялся тоже раскладывать камешки.

Таня положит большой камень в середине, а три вокруг и скажет: «Это значит — здесь питьевая вода», и Игорёк сделает точно так же. Таня уложит три больших камня в кружок, а маленький, наоборот, в серёдке и, погрозив пальцем, предупредит: «Воду пить нельзя!» — и Игорёк повторит всё в точности.

Подумать только, как много можно сказать, не видя друг друга, а лишь переговариваясь одними серыми камешками!

После ужина они тотчас легли спать. Не только они одни, а все пионеры всего лагеря. Подъём был назначен на шесть часов утра, и надо было как следует выспаться перед походом.

Уже в постели Гриша вдруг вспомнил про компас. Надо его взять в поход. А то как же в походе — и без компаса?

Не поленившись, он вылез из-под одеяла, вынул из тумбочки компас и, чтобы как-нибудь случайно не оставить, надел его прямо на руку. «Ну вот, — подумал он, — теперь всё в порядке!» И с этими мыслями крепко уснул.

А насколько было бы лучше, если бы этот злополучный компас остался в тумбочке!..

Хорошо идти ранним утром по полю, когда мокрая от ночной росы трава ещё не просохла и холодными брызгами обдаёт босые ноги!

Но цветов уже мало. Почти нет лиловых колокольчиков на тонких стебельках. И белые ромашки с жёлтыми пухлыми серёдками не качаются из стороны в сторону, не стегают по ногам. И тёмно-розовых метёлок щавеля больше нет. Да и какие могут быть на полях цветы к концу июля? Вся трава скошена. Сколько дней подряд с утра до ночи в лугах ходила косилка, оставляя за собой зелёные влажные ряды. Потом трава эта высыхала на солнце, становилась лёгкой, ломкой, пышной, и в полях сильно запахло сеном.

Они идут по тропке скошенным лугом. Тут и там в высоких стогах сложено сено. Впереди — второй и третий отряды. Первый и четвёртый ушли в другом направлении. Все пионеры в походном снаряжении. За плечами веще вые мешки. На голове панамки. В руках прочные палки. Перед походом Серёжа сам проверил снаряжение: хорошо ли прилажен у каждого мешок, не трут ли лямки спину и плечи, плотно ли уложены вещи, удобна ли обувь.

Самым первым в походной колонне идёт направляющий. Он внимательно следит за дорожными знаками, которые оставили разведчики.

А разведчики ушли ещё накануне. Они отыщут самый удобный и прямой путь. Найдут места для привалов. И разведают, где хорошая питьевая вода.

Направляющий следит, чтобы не сбиться с дороги.

Вот сбоку лежат три камешка. Один большой, а два поменьше сворачивают вправо. Направляющий видит эти знаки. Останавливается, сигнализирует двумя красными флажками: «Колонна, сверни вправо!»

Пятый отряд младших ребят замыкает походную колонну. Они тоже в походном снаряжении: в белых панамках и в руках у каждого палка. Только вещевые мешки у них за плечами совсем небольшие. А зачем им с собой много брать? Ведь они вернутся обратно к вечернему чаю.

Последним идёт Игорёк. Рядом с ним Таня. Иногда она даёт Игорьку руку, чтобы легче было идти. Иногда спрашивает:

— Ну как? Ничего?

Но Игорёк, хоть меньше всех, шагает ходко, не отстаёт.

Самым-самым последним идёт замыкающий. Если кто-нибудь устанет и остановится, замыкающий даёт сигнал — и тогда вся колонна замедляет шаг и останавливается.

Лес всё ближе.

Уже можно узнать отдельные деревья. И тонкие берёзки с белыми стволами. И крепкие раскидистые дубки. И тёмные ели с острыми верхушками. И осинки, беспокойные, дрожащие, будто и в это знойное летнее утро их немного знобит.

Вот и прохладная тень. Солнце уже не печёт — его лучи с трудом пробиваются сквозь сплошную зелёную листву. А под ногами жёлто-лиловые цветы. Это иван-да-марья.

На лесной опушке кружком уложены пять камней, связанная в пучки трава, сухие ветки. Всё это сигналы, которые оставили отряду передовые разведчики. Всё это знаки, что на лесной опушке, среди цветов иван-да-марьи, выбрано место для привала.

— Остановка! — раздаётся громкая команда Серёжи. Он начальник похода. — Здесь будем отдыхать и обедать.

Вещевые мешки сразу скинуты на землю. Брошены палки. И панамки теперь не нужны; здесь и так тенисто. Теперь можно отдохнуть, поваляться на мшистой земле. Поискать в траве алые ягоды запоздавшей земляники. А вдруг повезёт и наткнёшься на куст лесной малины!

Всем остальным на привале можно отдохнуть, а у кострового тут только и начинается работа.

Костровым был назначен Лёша. Прежде всего он стал расчищать место для будущего костра. Убрал бурые прошлогодние листья, разные сухие ветки, сучья, выдернул пожелтевшую траву. Потом снял с площадки тонкий слой дёрна и валиком принялся укладывать вокруг кострища. Разумеется, делал он это не один. У него был помощник. А помощником кострового на этом привале, представьте себе, был назначен Вася!

Таня издали следила за ним. Удивлялась: как же она раньше не видела, какой у них в отряде старательный и работящий человек! И взрослому так аккуратно не уложить вокруг костровой площадки валик из дёрна. Вон как старается! Ни на кого не смотрит. Ни с кем не разговаривает. Брови нахмурил, а на затылке торчит упрямый вихорок…

— Лёша, — крикнула Таня костровому, — мы пошли за дровами! Заказывай, каких тебе — потолще, потоньше?

— Сосновых и еловых веток не берите, — сказал Лёша. — От них каша продымится. И осину не надо. Берёзку, берёзку — вот главное!

— Ладно, — сказала Таня. — Сделаем, как просишь!

Она видела — на одну минуту Вася оторвался от работы. Посмотрел, как они уходят в глубь леса. По его глазам было видно, что ему хочется бежать за ними. Но он лишь помахал им рукой и продолжал со старанием укладывать заборчик из дёрна.

«А ведь на него можно положиться», — подумала Таня и, обернувшись, ещё раз взглянула на Васю.

Пока костровой с помощником устраивали кострище, пока девочки-поварихи ходили за водой и мыли крупу, пятый отряд натаскал хворосту: и веток орешника, и высохший, весь колючий, пожелтевший можжевельник, и сухие дубовые сучья с гремучими, будто из ржавой жести листьями. Но больше всего было, как велел Лёша, берёзовых веток.

Когда всё было готово, Лёша вколотил в землю две рогульки и сделал между ними перекладину для котелка.

— Ну-вот, — сказал он, чиркнув о коробок спичкой, — кухня готова, ложно варить кашу!