Владимир Кобликов - До свидания, эрлюсы

— А мы знали, что Эрлюс среди вас.

— Да?

— Коля определил это по консервной банке из-под мидий.

— Прошу извинить детей за хлопоты, которые они вам навязали своим легкомыслием.

— А я назвал бы, — перебил инженера Борода, — их поступок не легкомыслием, а творческой выдумкой.

Инженер улыбнулся, а Люся вскинула на него полные обиды глаза и быстро заговорила:

— Чья правда, папочка? Я же тебе говорила, что это настоящие туристы, а не сухари под парусом…

К вечеру дождь все-таки прекратился.

Все, кроме меня и Филиппа, отправились в лес разыскивать сухие дрова. Палькин в самый ливень поставил несколько жерлиц и поймал двух больших щук. Юнги-заготовители принесли из лесу хороших сухих дров. Вскоре около наших палаток заполыхал костер… От котелка с кипящей ухой вкусно тянуло ароматной юшкой.

Для того, кто промок под дождем, замерз, и, главное, не обедал как следует, — ничего не сравнится со вкусом ухи из только что пойманной рыбы.

Решили пригласить соседей отужинать с нами. Инженер с дочкой согласились. Илья Сергеевич хотел взять с собой какую-то еду в свертках, но юнги — теперь уже наши дипломатические представители — запротестовали.

Профессор с женою к нашим гонцам не вышли — отдыхали. Они выслали на переговоры Эрика.

— Благодарим, — сухо ответил Эрик на наше приглашение, — мы уже покушали.

…Мы сидели у костра. Филипп рассказывал о своих путешествиях по сибирским рекам, красивым, но коварным. Люся слушала, прижавшись к отцу. Он укрыл ее пиджаком и обнял за плечи. По всему видно было, что Илья Сергеевич с дочерью — большие друзья…

От костра остались тлеющие угли. В ночной тишине слышно дыхание спящего леса да журчание страдающего вечной бессонницей каменистого брода. Над нами далекие яркие звезды. Когда смотришь на них, то хочется молчать и придумывать сказки. Вдруг в бездонной темноте появились три новые разноцветные звездочки.

— Самолет, — говорит кто-то.

Каждый думает о живых звездах, и каждый следит за их движением.

— Пассажирский, — замечает Борис.

Зримо представились люди, летевшие в самолете. Они находились над черной бездной, а нам казалось — среди звезд.

— О чем-то они сейчас там думают? — спрашивает Филипп.

— О разном, — отзывается инженер. — А скорее всего о земле.

Эрик был старше Кольки и Андрея на год, но делал вид, будто старше их лет на пять. Ему «скучно» было в обществе наших ребят, и он старался держаться взрослых: вечно встревал в их разговоры, пытался давать советы, «острил», подсмеивался над нашей дисциплиной. Словом, совал свой короткий нос туда, куда никто его не просил. И все это с молчаливого согласия родителей. Они любовались им, и он мог делать все, что хотел.

Мы, признаться, недолюбливали жирного Эрика. Борода — резкий и прямой по природе человек — несколько раз уже ставил развязного мальчишку на место. Но окончательно мы невзлюбили Эрика после того, как он ударил Андрейку. При Кольке Эрик побоялся бы сделать это, но Кольки не было. Он ушел на ключ за водою. В лагере остались Эрик, Люся, Андрей. Борода на пригорке сочинял свои стихи.

Эрик, чтобы окончательно покорить Люсю, решил продемонстрировать свою силу на слабом Андрее.

Эрлюсы играли в волейбол. Мяч отлетел далеко в траву.

— Сбегай, принеси! — приказал Андрейке Эрик.

— Сам сбегай.

— Сбегай, тебе говорят.

— И не подумаю.

— Мне жаль тебя, — Эрик ударил Андрейку по голове и сбил берет с якорьком.

— За что ты его? — удивилась Люся.

— Пусть знает свое место и не огрызается.

Люся ничего не понимала: при взрослых Эрик — степенный, вежливый, а без них становится совсем другим.

Эрик лениво, в развалочку, пошел за мячом. Но не успел дойти до него, как откуда-то выскочил Колька. Он вернулся с водой и видел всю предыдущую сцену.

— Ты за что, опарыш, ударил брата?

Не дождавшись ответа, Колька ловко залепил Эрику оплеуху, потом другую, третью.

— Вот тебе, мешок с салом! Вот тебе! — приговаривал Колька. — Будешь знать, как трогать слабых.

— Перестань! — остановил Кольку Соломко. Он тоже все видел и решил, что Эрик достаточно наказан.

Колька недовольный отошел от Эрика. Тот заторопился к себе в палатку… Люся стояла в нерешительности: она не знала, что ей делать, — идти за Эриком или оставаться с нашими юнгами. Ничего не решив, пошла одна к речке.

После обеда мы стали собирать вещи: на следующее утро было намечено покинуть лагерь. Илья Сергеевич тоже хотел плыть с нами, но профессор с женою запротестовали, сказав, что им очень нравятся здешние места. Истинная причина, конечно, крылась совсем в другом. Эрлюсы оставались по желанию Эрика. Он понимал, что его авторитет в глазах Люси поколеблен, и хотел поскорее избавиться от общества Бороды и братьев.

Капитан пригласил соседей провести вечер у нашего костра. Хотелось расстаться добрыми друзьями, попить черный кофе «с дымком», послушать истории, которые случались с каждым в путешествиях, может быть, спеть несколько песен: вечером у костра хорошо поется. Эрлюсы согласились.

Мы готовились к званому ужину. Надели «парадную» форму. Колька с Андреем возились с коллекцией бабочек, которую собирались подарить на память Люсе. Они хотели что-нибудь написать на коробке, и Никита им помогал сочинить текст.

Жара спала. День был на исходе. Солнце выбирало над лесом место для ночлега. На землю легли розовые тени. Поражало предвечернее богатство красок, воздух стал ароматнее и нежнее, запахло лугом, рекою.

Юрий Петрович хотел снять несколько кадров на цветную пленку. Идея всем понравилась. Только Эрику она не пришлась по душе. Ему сразу захотелось покататься на своей моторной лодке. Он пригласил Люсю. Колька, Андрей и Соломко выжидающе смотрели на девочку. Ее ответ должен был решить вопрос, на чьей стороне она после стычки между Колькой и Эриком.

— Поедем, — согласилась девочка.

Эрик вызывающе посмотрел на Кольку, усмехнулся и пошел к воде.

— Не заплывайте далеко, — попросила профессорша.

Борода обнял Кольку за плечи и сказал по-дружески:

— Не вешай носа, браток.

Совсем стемнело, а лодка с младшими эрлюсами не возвращалась. Они уплыли вниз по течению. Прощальный вечер у костра не удался. К еде никто не притрагивался, разговоры не клеились. Профессор с профессоршей то и дело ходили к реке, Илья Сергеевич много курил. Наконец он не выдержал и попросил капитана: