Владимир Длугач - Маэстро Воробышек

— Никуда я не уеду, понятно, — вдруг рассердился Николай. — Говорю тебе, уборка.

— А где у вас та, горластая? — спросил, снова зачем-то осмотрев палатку, Костя.

— Это ты про Ленку? — догадался Олег. — На реке она, наверное.

— Я тогда пройду к реке, — сказал через минуту Костя. — Может, искупаюсь.

Лену он встретил, не доходя до реки.

— Здравствуйте, — сказал Костя.

— Здравствуй, — ответила Лена. И, помолчав, спросила: — Ну как, Костя, готовитесь?

— Готовимся. А вы?

— И мы. Хотим набить вам по первое число.

Они шли по дорожке, мимо клумб с цветами.

— У вас тут сплошная поэзия, — сказал Костя.

Лена сразу же вспомнила о неприятностях доктора. И почувствовала, что больше не в силах беспечно прогуливаться по дорожкам с каким-то чужим мальчишкой, что сейчас же должна быть там, где он, что никогда не простит себе, если в ее отсутствие там, в больнице, что-нибудь случится. И она поспешно сказала:

— Ты меня прости, Костя, мне надо по делу…

Она побежала к себе в палатку и схватила на всякий случай плащ, хотя солнце по-прежнему ярко светило.

Через час Лена подходила к больнице. С разбегу влетела во двор и опустилась на ближайшую скамейку. Запал ее куда-то сразу улетучился, и она вдруг протрезвела. В самом деле, явится она к этим строгим седобородым и седоволосым людям и скажет им… Что скажет? И кто она такая, чтобы вообще что-то им говорить? Сестра, жена доктора или невеста? Хорошая знакомая? Но она ведь даже не хорошая знакомая. При этой мысли ее сердце сжалось, но она поспешила отогнать ее прочь.

Больные прохаживались по дорожкам, сидели на скамейках, некоторые просто лежали на траве. Мимо няня провезла в коляске пожилого мужчину. Лена подумала, что, наверное, он совсем еще недавно был при смерти, а вот доктор вылечил его, и теперь он опять может любоваться солнцем, деревьями, общаться с людьми. И, конечно, скоро встанет с коляски и пойдет на работу. Она с особенной теплотой подумала сейчас о своем докторе.

Лена быстро встала со скамьи и направилась к видневшемуся за деревьями больничному корпусу. Она сейчас же должна найти доктора и вселить в него уверенность в свои силы, в свою правоту, возбудить в нем желание добиваться справедливости, бороться.

Доктора она встретила в коридоре второго этажа, когда тот выходил из палаты.

— Лена, вы? — остановился он в изумлении. — Заболели?

— Нет, — ответила девушка, стараясь не обнаружить своего волнения. — Я здорова.

Они прошли в кабинет. Дмитрий Иванович предложил Лене сесть. Потом убрал со стола в шкаф аппарат для измерения давления крови.

— Зачем пожаловали? — профессиональным тоном начал он.

— Дмитрий Иванович, — совсем не в тон ему проникновенно сказала Лена, — я знаю, у вас сегодня комиссия.

— Да, гуляют сейчас во дворе, знакомятся с хозяйством, с больными.

— Я пришла, чтобы сказать вам, — голос ее дрогнул, — что надо… Мужество…

— Одну минутку, — прервал ее Дмитрий Иванович, подошел к шкафу и налил из пузырька в рюмку каких-то капель. — Выпейте это.

Лена безропотно выпила. В комнате остро запахло валерианкой.

— Надо, Дмитрий Иванович, взять себя в руки и драться. Я специально пришла. Как можно допускать, чтобы какие-то несведущие в поэзии люди… — Она продекламировала: — Что сказать про этот борщ? Вкуса в нем ты не ищи…

— Щи, а не борщ, — мягко поправил Дмитрий Иванович.

— Я волнуюсь, поэтому забыла… — Она оправдывалась так, будто бы перепутала слова в стихотворении Пушкина. — Но вы должны мне пообещать… Скажите, что вы будете держаться до последнего, как держатся настоящие спортсмены.

— Я не спортсмен, — улыбнулся Дмитрий Иванович.

— Будете им! Я помогу вам. Вы будете у меня лучшим загребным, я уж постараюсь. Но держаться вы должны уже сейчас…

Дмитрий Иванович смотрел на бледную от волнения девушку и уже не видел ее больших красных рук, ее крупного лица, которое так не понравилось ему при первой встрече. А это новое выражение глаз — в них было такое теплое душевное участие. Да, вся она словно преобразилась. Он взял девушку за руку, и в этом его движении уже ничего не оставалось от того типичного профессионального, что было в нем только что.

— Леночка, успокойтесь. Леночка, право же…

Она вскочила.

— Нет, я вижу, что вы не сумеете. Вы говорите, они во дворе? Я пойду к ним и все скажу.

— Пойдете к ним? Они же с вами не станут говорить.

— Станут! Я им скажу, что я комсомолка, что я не могу, не имею права равнодушно смотреть на несправедливость. Я, Дима, найду, что сказать, поверьте мне.

По ее решительному виду Дмитрий Иванович понял, что она может выполнить все, что обещает. И это уже не на шутку испугало его.

— Леночка, я сделаю все-все, что вы хотите. Не волнуйтесь. И буду драться. Хотя уверен, что не придется. Это просто недоразумение. А теперь, — он посмотрел на часы, — вы меня простите, но у меня сейчас прием. Посидите во дворе, я скоро закончу.

Лена вышла во двор. После всего пережитого она чувствовала большой упадок сил. С трудом добралась до скамейки и опустилась на нее.

Так она просидела несколько минут, ничего, что делалось вокруг, не замечая. Рядом с ней сидела пожилая женщина в скромном темном платье. Лена искоса посмотрела на соседку — та спокойно, по-хозяйски, разглядывала проходящих мимо, посматривала по сторонам. А если… Вспомнились слова доктора о членах комиссии, которые сейчас находятся во дворе… Ну да, конечно, эта женщина — одна из инспекторов, обследующих больницу!.. Какой замечательный случай.

Лена уже начала обдумывать первую фразу, с которой обратится к соседке, но та неожиданно заговорила сама:

— Отчего ты такая грустная, девушка? Отчего такая печальная? Что за грусть-тоска мучает?

Это был вопрос, который как нельзя лучше давал нужное направление предстоящему разговору.

— Не за себя мучаюсь, из-за одного человека.

— Другую любит? — продолжала допытываться соседка. — Или какие-нибудь служебные неприятности?

— Да, служебные неприятности! — вырвалось у Лены, и она сразу же почувствовала облегчение от того, что все стало на место. О том, что он любит другую, Лена, конечно, умолчала.

— В этом я могу тебе помочь. Положись только на меня. Где он работает?

— Да тут же, в больнице. Доктором он здесь.

— Его зовут Дмитрий Иванович? — проницательно сказала женщина.

Теперь у Лены уже не было никаких сомнений, что рядом с ней сидит кто-то из комиссии. Надо только было найти наиболее убедительные, доходчивые слова.

— Поверьте мне, он сделал все из самых лучших побуждений. Важна ведь не форма, а содержание. По существу ведь там все правильно, а если изложено стихами… И наказывать человека за то, что он поэт…