Лазарь Карелин - На тихой улице

Привычно и четко начала вырисовываться для Беляева картина недавнего ограбления.

— Дверь взломана не без опыта, — сказал он, обращаясь к работнику уголовного розыска. — А главный замок отомкнут подобранным ключом. Так?

— Так.

— Причем сложным ключом.

— Совершенно верно, замок с небольшим секретом.

— Для нас с вами, — усмехнулся Беляев. — Для воров же, как видите, замок секретов не имел.

— Итак, Константин Юрьевич?.. — вопросительно взглянул на следователя работник уголовного розыска.

— Не будем спешить с выводами, — проходя в следующую комнату, сказал Беляев. — Пусть пока говорят сами преступники.

В соседней комнате тоже как будто все было на своих местах, но и здесь многое казалось необычно и странно для глаз. Едва заметные приметы внесенного чужими руками беспорядка встречались на каждом шагу.

«У воров — вот только неясно еще, много ли их здесь орудовало, — времени было в обрез, — отметил про себя Беляев. — Они спешили. Они то и дело подбегали к окну, чтобы выглянуть во двор: складки занавесок и сейчас хранят следы порывистых движений рук».

— Времени у них было в обрез, — вслух сказал Беляев. — Так они думали, но они ошиблись. Вот и мы уже здесь, а хозяев все нет.

— Просто спешили, как всякий вор спешит, — заметил молодой человек.

— Так-то оно, так, — с сомнением протянул Беляев. — Я знавал домушников, которые, уложив вещички, принимали ванну и только после этого покидали обворованную квартиру. — Беляев, посмеиваясь, медленно прохаживался по комнате. — А это что такое?

Он сделал несколько быстрых шагов, нагнулся и поднял с полу небольшой плоский камень. Взгляд следователя с камня тут же перешел на окно. Окно было открыто, а на подоконнике, чуть пошевеливаясь на ветру, лежала красная шелковая ленточка.

Осторожно, кончиками пальцев, взял Беляев ленточку и положил ее рядом с камнем к себе на ладонь.

— Да… — помедлив, сказал он. — Выводы делать нам еще рано…

Алексей вышел из здания суда, когда на улице уже сгустились сумерки. Спал зной, стало больше пешеходов.

Алексей особенно любил свою улицу в эти сумеречные часы, когда все вокруг, такое знакомое и привычное, обретало нежданные очертания, то напоминая что-то из детства, а то и удивляя своей новизной.

Стены домов, окрашенные потемневшими в сумерки красками, словно потяжелели и попридвинулись друг к другу. Но солнце, уже скрывшееся за высокими крышами, нет-нет, да и проглядывало сквозь решетки оград, кладя на матовую поверхность асфальта свои мягкие под вечер лучи. Не стало видно потрескавшихся стен, щербатых карнизов, пыли на стеклах. И все как-то посерьезнело кругом, открывая взору неяркую, но глубокую красоту старой московской улицы, где в одном ряду стоят и дома-новостройки и такие, что были возведены здесь в прошлом и в позапрошлом веке.

Алексей не торопясь шел к своему видневшемуся вдали дому, по привычке растягивая недолгий путь, чтобы можно было пооглядеться и отойти мыслями от дневных служебных забот. Неожиданно совсем рядом с ним раздался оглушительный свист, и из переулка вынеслась стайка ребят-велосипедистов. Они мчались по улице, свистя и перекрикиваясь. Впереди всех, низко пригнувшись к рулю, несся черноволосый паренек в белой майке и спортивных брюках. Приглядевшись, Алексей узнал в нем Колю Быстрова, которого давно уже заприметил среди ребят своего большого дома. Алексею нравились озорные, своенравные мальчишки, а этот смуглолицый, крутолобый парень был как раз из таких. Вот и сейчас чувствовалось, что ему доставляет удовольствие не столько быстрая езда, сколько этакая лихость, с которой он, нарушая все правила движения, петлял на велосипеде среди шарахавшихся в стороны пешеходов.

— Легок на помине! — вслух сказал Алексей, с интересом следя за Быстровым и тоненькой девочкой, которая изо всех сил накручивала педали, стараясь не отстать от Быстрова.

И эту девочку Алексей уже не раз встречал во дворе дома, причем почти всегда в компании мальчишек.

— Два сапога пара! — усмехнулся он.

Это была Настя. С округлившимися от страха и отчаянной решимости глазами на курносом лице, она ни за что не хотела отстать от своего лихого приятеля. Две туго заплетенные, перехваченные красной ленточкой косички смешно подпрыгивали у нее на затылке. Велосипедисты-ребята гнались за этой парой, пытаясь подражать им в замысловатых виражах, но ни у кого не выходило все это так ловко, как у Быстрова.

Какая-то женщина, испуганно охнув, отскочила в сторону от пронесшегося мимо нее велосипедиста и выронила из рук сумку с провизией.

— Как же так можно?! Безобразники! — возмущенно крикнула она.

А Быстров уже достиг конца улицы. Стремительно развернув велосипед, он понесся назад. Настя, высунув от усердия кончик языка и во всю силу своих прытких ног накручивая педали, едва поспевала за ним.

Алексей, внимательно наблюдавший за гонкой ребят, неожиданно вышел на середину улицы и преградил Быстрову дорогу. Взвизгнул тормоз, черная полоса резины от проползших шин прочертила асфальт, и вот уже рука Алексея жестко легла на плечо мальчика.

— А ну-ка, постой, — сказал Алексей. Глаза его встретились с дерзким взглядом Коли.

— Отпустите! — вызывающе крикнул Коля. — Я же вас не задел!

— Еще как задел, — спокойно возразил Алексей. — Ну, давай поговорим. — Легонько подтолкнув велосипед, он двинулся вперед обочиной тротуара, придерживая Быстрова за плечо.

Настя, испуганно поглядывая на Кузнецова и петляя на медленном ходу рулевым колесом, поехала рядом.

— Нечего мне с вами говорить! — грубо сказал Быстров, избегая взглядов прохожих, остановившихся, чтобы посмотреть, что тут происходит. — Я никого не задел!

Ребята-велосипедисты, выстроившись гуськом, тихонько вели свои машины следом за Кузнецовым.

— Это Кузнецов! Судья! Я его знаю! — слышались тревожные мальчишеские голоса.

— Николай Быстров? — после недолгой паузы спросил Алексей у своего пленника.

— Ну, Быстров.

— Товарищ судья, но ведь он ничего плохого не сделал! — горячо вступилась за приятеля Настя.

Алексей взглянул на девочку и увидел такие веселые ямочки на щеках ее курносого веснушчатого лица, что даже сейчас, когда Настя была явно встревожена, ему показалось, что еще миг — и она рассмеется. А Быстров, хмурый, настороженный, наперед готовый к отпору, поглядывал из-под своих густых черных бровей угрюмо и отчужденно. Яркие, с мальчишеской белесой каймой губы его были плотно сжаты, отчего черты упрямства и замкнутости казались в мальчике не случайными. Едва взглянув на Быстрова, Алексей понял, что этого парня не так-то легко будет разговорить.