Андрей Жвалевский - Я хочу в школу

Директор и Впалыч пришли вместе. По их лицам ничего было невозможно прочитать, и это сильно остудило пыл находящихся в зале. Они ждали радости, моря эмоций и праздничного фейерверка.

– Дорогие ребята! – начал Впалыч.

После чего встал, сел и, сцепив руки, уставился в стол.

Зал замер.

– Знаете, – тихо сказал Впалыч, – я два дня эту речь репетировал. Я ж психолог… Ну вы в курсе…

Такой тишины, какая воцарилась после этих слов, в этом зале не было никогда.

– Я все продумал. Я знаю, в какой последовательности вам нужно преподносить новости. Я консультировался…

Впалыч поднялся и прошел вперед.

– А сейчас я стою перед вами и понимаю, что все это сработает, конечно, но нам всем от этого не будет легче.

– Что? – выдохнула Лиза.

Высокая пятнадцатилетняя блондинка, лидер группы «Цветы», сидела в первом ряду и изо всех сил старалась не заплакать.

– Мне очень больно – сказал Впалыч, – но я вынужден вас огорчить. Нашей школы больше не будет.

– Нет! – пронеслось по залу.

А потом все заговорили разом. Кричали, что этого не может быть, что надо бороться, что нельзя сдаваться…

Анечка плакала, сидя на последнем ряду.

– Тихо! – сказал Михаил Александрович.

Все затихли.

– Родные вы мои… – сказал директор, – неужели вы думаете, что мы не боролись? Мы провели в министерстве всю четверть, мы не вылезали из кабинетов. Мы просили и умоляли. Мы предоставляли цифры и отчеты. Мы даже пытались взятку дать…

– Не взяли? – удивился Дима.

– Не хватило, – мрачно пошутил Впалыч.

– Простите нас, – сказал директор, – мы не смогли спасти нашу школу. Приказ о расформировании уже подписан, и подписан на таком уровне, что ничто нас не спасет…

– А мы? – дрожащим голосом спросил кто-то из мелких.

– А вы останетесь там, где провели эту четверть.

А Впалыч добавил:

– Но если у кого-то совсем не сложилось, то вы можете перейти в любую другую школу города. Это ваше право.

Анечка зарыдала, и ее кинулись утешать. И в это время с заднего ряда поднялся Ворон.

– Ну и хорошо! – заявил он. – Все равно это не школа была, а бардак. Я б здесь по-любому не остался.

Он махнул рукой и направился к двери. За ним поднялось и вышло еще несколько человек.

Пару секунд ушло на осознание того, что произошло.

– А что будет с вами? – спросил Женя.

Директор нервно дернулся.

– Какая разница? – отмахнулся он. – Главное вас пристроить…

И тут взвыла Кошка.

До этого она сидела молча, сцепив руки в замок и покачиваясь на стуле.

– Вы… вы…

Кошка вскочила.

– Вы хоть понимаете, что вы сделали?

От ярости Кошка проглатывала половину слов, но смысл был понятен.

– Лучше б я не знала, что так бывает! Если б мы с самого начала учились, как все… Мы бы были, как они! Мы б не знали, что бывает по-другому! Мы бы шли в школу, как на каторгу! Мы бы умели матом ругаться! Вы нас убили, понимаете, да? Мы ж теперь пушечное мясо!

Женя подошел к ней и хотел ей что-то сказать.

– Не трогай меня! – заорала Юля. – Не трогайте меня все!!!

Ее колотило. Кошка бросилась к двери и уже оттуда заорала:

– Я ненавижу вас!!! Я всех ненавижу!!!

После громового раската хлопнувшей двери Впалыч сказал нарочито спокойным голосом:

– Это хорошо, что она все высказала…

Обычно на зимних каникулах 34-я школа отрывалась. Каждая группа готовила что-то свое – даже не проект, а «злостное хулиганство», как в притворном ужасе заявлял Михаил Александрович. В предновогодние дни не щадили никого. На любого учителя (что уж говорить об учениках) могла напасть банда снежных орков или снежный человек трех метров роста. Причем орки были в исключительно натурально выглядящих (хоть и искусственных) шкурах, а снежный человек оказывался составлен из пяти-шести «хулиганов». Жертву немедленно утаскивали в логово, купали в снегу или заточали в снежный каземат.

Впрочем, сидели в плену недолго – очень скоро раздавалось гиканье каких-нибудь снежных гномов или треск снегобитной машины, после которого темница разваливалась на кусочки, а «негодяи» отступали, оставляя пленных. Тех опять-таки заковывали в ледяные кандалы – и снова начинался штурм. Никаких долговременных союзов между «кланами» не наблюдалось, просто группа узнавала, что кого-то пленили, и бросалась на выручку.

Когда Кошка пересказывала эти битвы родителям, те только качали головой и иногда говорили:

– Так сидела бы дома, раз там так опасно.

Кошка глупые реплики игнорировала и продолжала, не снижая темпа, рассказывать, как Птицы сначала взяли в плен Цветов, а потом отбивали их у Ежей.

Когда менее темпераментному Димке задавали вопрос: «А зачем вы так над собой издеваетесь?», он добросовестно отвечал:

– Так интересно же! Весело!

– Весело, – бурчала Димина мама. – Позаболеваете все…

Бурчала для порядку, потому как на зимних каникулах в 34-й школе не болел никто и никогда. Весной и осенью – случалось, но кто станет болеть в самую веселую пору?

Новогоднее дерево наряжали все вместе, моментально забыв, кто кого брал в плен. Дерево редко оказывалось елкой, обычно это были дубы, липы, кипарисы или даже пальмы. Однажды удалось вырастить к Новому году роскошный бамбук.

Украшения подбирали под дерево. Например, пальму обвешивали бананами и кокосами собственного изготовления, с секретами. Дед Мороз и Снегурочка под елкой плясали папуасские танцы и требовали того же от остальных…

…Но 34-й школы больше не существовало. Бывшим ее питомцам пришлось идти на банальные школьные «огоньки» с танцами, во время которых мальчишкам полагалось подпирать стены, а девчонкам приплясывать в узком кругу. Кошка даже не пыталась туда ходить, чтобы не прибить кого-нибудь. Анечка заболела окончательно, Молчун оставался под домашним арестом. Так что «веселиться» отправились только Женька и Дима – каждый со своим классом.

Женька – просто чтобы доказать всем (во главе с собой), что он мужественно перенес утрату. Димка продолжал осваиваться.

И если Женька не выдержал, сбежал на пятой минуте «веселья», то Димка даже получил кайф. Он вспомнил уроки хореографии, снял очки и отжег такой джайв с девчонками, что это напоминало те самые папуасские пляски. Пацаны смотрели неодобрительно, зато одноклассницы разве что не визжали от восторга. А когда пошел медляк, разошедшийся Дима стал напротив Алены и выдал первоклассную румбу. «Танец любви» оказал неожиданное действие – Алена вдруг покраснела, обозвала Димку дураком и убежала из зала.