Андрей Жвалевский - Я хочу в школу

Комиссия молчала. Тетеньки из РОНО опасливо косились на чиновников. Чиновники делали вид, что в регламенте появились изменения, которые заставляют их молча сносить все это безобразие.

– Ручкой не то, почерк не совпадает, – сказал Молчун, – надо пером.

– Ладно, ладно, – махнул рукой Лев Аристархович, – верю! Хотя с трудом, честно говоря… Но откуда вы выкопали всю эту историю с Анной? Кто вам подсказал?

– Никто нам не подсказывал, – устало вздохнула Аня, – мы ее сами придумали. Понимаете?

И она потрясла ладошкой перед носом у профессора.

– Как? – еще больше удивился тот.

– Головой! Боже, как же вы профессором стали, если вы такой непонятливый!

– Не смей хамить старшим! – взвилась Злыдня.

Лев Аристархович поморщился, уселся на стул верхом, причем спиной к комиссии и лицом к Птицам, и с наслаждением произнес:

– Рассказывайте!

В следующие несколько минут он доказал, что профессором стал совершенно заслуженно. Птицы заговорили разом. Анечка кричала и подпрыгивала, Кошка тараторила со скоростью бешенного пулемета, Дима несколько раз пытался начать историю с самого начала, Молчун вставлял отдельные слова то в речь Анечки, то Димы, а Женя старался коротко резюмировать сказанное. Лев Аристархович все понял. Глаза его сияли.

– Вас ждет большое будущее, – сообщил профессор, – коллеги.

– Ага, ждет, – печально сказала Аня, – если из школы не выгонят.

Тут Аристарх Платонович вспомнил о мрачной комиссии, которая сидела у него за спиной и отчаянно скучала, давно не понимая, что здесь происходит. Он обернулся, пробежал взглядом по людям. Выражение лица у него стразу стало уксусное, он быстро оценил свои шансы до них докричаться. Потом он перевел глаза в сторону камеры…

– Заявление для прессы! – громко сказал профессор.

– Не, не зря он профессор, надо будет извиниться, – шепнула Анечка Жене, глядя как Аристарх Платонович общается с журналисткой.

Слова «сенсация», «уникально», «беспрецедентно» повторялись в его заявлении через слово. В целом, о чем речь, было непонятно, но создавалось ощущение чего-то скандального.

– Это высочайший уровень копирования исторических документов, – (тут даже Впалыч хмыкнул), – это блестящее владение историческим материалом, это уникальное логическое мышление вкупе с общей эрудированностью и творческим подходом…

– Это он про нас? – шепнула Кошка.

Дима ткнул ее в бок: «Не сглазь!»

– Эти ребята обладают бесценным даром для науки – они не зашорены. Они выдвигают головокружительные гипотезы, они не боятся показаться смешными. Только так и становятся настоящими учеными! И я, не задумываясь, возьму к себе в команду любого из этих школьников.

– Подождите, подождите, – замотала головой журналистка, – так письмо не подделка?

– Понимаете, дорогая девушка, история, которую придумали эти замечательные ребята, абсолютна правдоподобна. Вот лично я, профессор и доктор наук, не возьмусь сейчас сходу ее опровергнуть. Анечка, ты в каком классе?

– В третьем, – пискнула Аня.

– Вот вы в третьем классе могли бы придумать историю, в которую поверит доктор наук? – с напором поинтересовался Аристарх Платонович у камеры, которая его снимала.

– Н-нет, – ошарашенно ответила журналистка.

А оператор уже показывал крупным планом огромные Анечкины глаза.

– И все-таки, зачем вы придумали эту историю? – спросила у девочки журналистка.

– Мы хотели спасти свою школу, – пылко сказала Аня.

И заплакала. Просто потому что слишком много эмоций свалилось на ее бедную голову.

Собственно, дальше можно было ничего не снимать и ничего не говорить. Эти огромные, полные слез глаза попали на все новостные сайты.

«Дети сделали профессора!»

«Они просто хотели спасти школу!»

«История одной любви…»

«Все подробности личной жизни Костевича!»

Женя морщился, но продолжал читать заголовки.

С одной стороны, шумиха была неприятна, но с другой стороны она решила многие проблемы.

Самое главное – Молчун. Он полчаса рассказывал Аристарху Платоновичу про то, как именно составлялось письмо, а потом подошла дамочка из РОНО и поинтересовалась тот ли это мальчик, которого отправляют на комиссию для перевода в спецшколу.

– Это правильно! – обрадовался профессор. – Непременно с техническим уклоном! Лучше химическим…

– Не с тем уклоном, – перебила дамочка. – В спецшколу для детей с ограниченными возможностями…

Бедный Аристарх Платонович на минуту потерял дар речи, только прохрипел:

– У него ограниченные возможности?! Тогда все ваше РОНО надо в интернат…

– Видите ли, – перебил его Артем, – я испытываю некоторые проблемы, когда выражаю свои мысли с помощью устной речи.

– Что? – переспросила ошарашенная дамочка.

– Мне трудно говорить, – объяснил Молчун. – Особенно долго и развернуто.

Дамочка пошла красными пятнами, повернулась к Злыдне и поинтересовалась:

– Вы издеваетесь?

Дальше разговор шел только между ними и состоял из приглушенного шипения, а закончился он громким воплем Злыдни.

– Он псих! – заорала она. – А психам не место в школе!

И тут вступил Павел Сергеевич. Громким басом он перекрыл срывающийся в истерику фальцет бывшей учительницы математики.

– Я вас попрошу не оскорблять учеников моей школы, – твердо сказал директор. – Если они заслуживают наказания, я их сам накажу.

Злыдня не поверила своим ушам, глазам и чувству реальности. Павел Сергеевич, который в присутствии начальства либо оправдывался, либо обещал выполнить очередное задание РОНО, вел себя совершенно по-хамски. Елена Ивановна даже обвела глазами присутствующих – где спрятался привычный зашуганный директор 33-й школы? Но Павел Сергеевич и не думал прятаться.

– Если возражений нет, – он поднялся со стула, – я прямо сейчас отправлюсь с ними в свой кабинет и разберусь.

Чиновники и начальственные дамы в замешательстве переглянулись. Надо было бы поставить директора на место, но не перед телекамерами же. Главный районный начальник не зря носил свой дорогой костюм. Он величественно кивнул и сказал, как резолюцию поставил:

– Под вашу ответственность.

Уже в своем кабинете Павел Сергеевич наконец дал волю чувствам. Впалыча он сразу отправил домой («Пусть сами за свои художества отвечают») и всыпал от души всем за всё чохом: за споры с учителями, несанкционированные флешмобы, драки с одноклассниками (Молчун даже не моргнул) и одноклассницами (Юля собиралась было возразить, но Димка одернул: «Потом!»)… Отвел душу и проворчал: